Рюрикович
Шрифт:
А также были места экзотики: тропические зоны утечек горячей воды, где можно встретить пару аллигаторов, мечтающих о карьере в кино. А еще — залы эха, где каждый шепот превращается в громкий диалог с самим собой. И эти залы заставляли сходить с ума слабых разумом существ…
— А-а-а! — раздалось сверху, а потом на маты шлепнулся Годунов.
Он не смог удержаться на ногах и его шатнуло назад. Чтобы удержаться на ногах, он выставил руку и уперся в стену, но тут же вскрикнул и отдернул руку назад. На ладони осталась грязно-зеленая слизь. Второй рукой он
— Ну всё, теперь придётся руку отрубать, — вздохнул я горько. — Эх, Борька, а ведь мог бы ещё жить. Мог бы детей растить и по головке их гладить…
— Ч-ч-что? — начал заикаться Годунов, в ужасе глядя на слизь на руке. — Как же так?
— Их величество шутить изволит, — буркнул Сафронов. — Идемте же, господа, через двести метров будет выход на поверхность. Включите фонарики на своих телефонах и смотрите под ноги. Старайтесь не наступать крысам на хвосты, а то тяпнуть могут и не посмотрят на родословную.
После этих слов Сафронов двинулся прочь.
Годунов уставился на меня, а я что? Мило улыбнулся в ответ и вытащил свой телефон. Фонарик осветил небольшой ручеёк в углу. Я потянул папку из руки Годунова, он безропотно отдал её. После этого я достал платок из кармана и протянул Борьке:
— На, вытри эту дрянь и не верь всему, что слышишь. В жизни много лжи и обмана.
— Но как же… — начал было Борис.
— Мне долго вас ждать? — послышался недовольный голос Сафронова.
— Идём-идём, — отозвался я и мотнул головой Борису. — Давай шустрей, а то и в самом деле опоздаем.
Борис прерывисто вздохнул, а после начал вытирать руку платком. Я усмехнулся. Мда, этому перцу ещё многому предстояло научиться. И приёмке моего специфического юмора в первую очередь!
Глава 8
«В каком бы дерьме ведарь не оказался, он всегда должен помнить, что дерьмо смывается водой, а оскорбление — только кровью!»
Кодекс ведаря
Путешествие по канализации вряд ли можно назвать увеселительной прогулкой. Даже если не дышать и не смотреть по сторонам, то всё равно через какое-то время начинаешь понимать, что канализационные прелести начинают проникать сквозь поры кожи.
И это не может радовать!
Также не радовали те моменты, когда приходилось наклоняться и проходить через невысокие проходы. Я то и дело ждал, когда за шиворот свалится мокрица величиной с большой палец. Крысы с облезлыми хвостами блестящими в свете фонариков глазами провожали незваных гостей, неожиданно припершихся в их родные пенаты.
Парочке излишне осмелевших пришлось настучать по усам, чтобы не забывали — кто тут царь природы!
Я шел следом за Сафроновым, а Борис, что-то бурча под нос, замыкал нашу процессию. Если по словам дядьки Кирилла мы должны были пройти двести метров, то это расстояние закончилось ещё пятьсот метров назад, а мы всё шли и шли. Я решил напомнить дядьке о его словах:
— Господин Сафронов, а не пора ли нам выбираться наружу? Или мы до конца
— Может и до конца, если придется, — буркнул тот в ответ.
— А что так? Можно поинтересоваться?
— Да, мне тоже интересно, почему это мы не едем в удобной машине, а ползаем по этим вонючим коридорам? — послышался голос Бориса.
— Думаете, это из-за моей вредности так происходит? Вроде как особ царских кровей макнуть рожами в говно? — обернулся на нас Сафронов. — Или мне по жизни нравиться прогуливаться по колено в дерьме? Нет, ребята, тут не всё так просто… Да впрочем, чего я объясняю. Вот, смотрите!
Он вытащил из кармана телефон и, немного покопавшись, включил ролик. Тут же грохот выстрелов, крики и мат наполнили очередное канализационное помещение. На ролике были видны три горящие машины, а также отстреливающиеся от нападавших оставшиеся в живых полицейские. Снимали из окна какого-то дома на телефон и чистота съёмки оставляла желать лучшего. Но основные моменты всё же были видны.
Отличительной чертой нападавших являлись маски животных, какие используют дети в детских утренниках или на празднование Нового Года. Вот только сейчас вместо ёлки были три горящие машины, да и на хоровод их перемещение мало было похоже.
— Это же… Это же наши машины, — пролепетал Годунов.
— Ну да, а внутри должны быть мы, — кивнул Сафронов. — Но предусмотрительность сыграла свою роль. И поэтому мы сейчас не лежим возле сгоревшего фургона с пулей в башке, а шарахаемся пусть и по канализации, но зато живые.
На экране в этот момент раздался взрыв такой силы, что даже замершие неподалёку крысы рванули прочь с испуганным писком. Похоже, что использовали какое-то мощное боевое заклинание. Фургон просто разметало в разные стороны. Колеса рванули прочь, горя и подпрыгивая, всё остальное же горящими обломками покрыло пространство вокруг.
Людей, которые скрывались за фургоном, откинуло прочь сломанными куклами. Сквозь дым не было видно движений.
— Отец Всемогущий, что же это? — слабым голосом произнес Годунов.
Даже в скудном свете фонарей была заметна его бледность. Того и гляди шарахнется в обморок и придется тащить его на закорках.
— Нападение на царского сына, — пожал плечами Сафронов. — Чья-то террористическая акция. Потом какая-нибудь из группировок возьмёт на себя ответственность. Обычное дело.
— Ну да, пустяки, — автоматически откликнулся я. — Дело-то житейское… Доля наша царская такая.
— А я-то при чём? Я же не царь!
— А кто тебя спрашивать-то будет? — хмыкнул Сафронов. — Когда дерево рубят, то щепки летят!
— А как же дальше? — спросил Годунов. — Неужели над нами всегда будет висеть окровавленный топор палача?
— О, какая аллегория, — криво усмехнулся дядька Кирилл. — Прямо поэт! Но, брат, если ты связался с Рюриковичами, то шансы умереть сразу же уменьшаются вдвое.
Борис взглянул на меня, а я только развел руками, мол, сам захотел вступить на карьерную лестницу… Теперь ничего уже не попишешь.