Рыжая птица удачи
Шрифт:
Дмитрий слушал и не понимал, что он слышит. Павел вёл себя не так, как должен был.
— Если уж на то пошло, то это я виноват. Потому что ты никогда не был подлецом и убийцей. Это я научил тебя убивать. И когда пришлось решать, ты не колебался — потому что я научил тебя не колебаться! Ты пошёл делать то дело, которому тебя на «отлично» научил тоже я. — Павел снова отвернулся и вдруг яростно добавил: — Но тому, кто скажет, что ты — подлец, я лично язык вырву, понял?
— Слава Богу, ты плохой учитель, — вырвалось у Дмитрия. Он ещё не пришёл
Наступила пауза, и вдруг напряжённую тишину нарушил смех. Сначала тихий, но с каждой секундой всё более неудержимый. Дмитрий поднял глаза и увидел, как Дэн медленно отступает назад, глядя на них непривычно искрящимися весельем глазами. Дэн попытался что-то сказать, но смех скрутил его с новой силой. И, отзываясь на этот смех, рядом сдвинулся с места застывший до сих пор Павел. Он сделал неуверенный шаг к Дмитрию, и тот машинально подхватил его под руку — как до этого Дэн. Ладонь Павла нашла его плечо.
— Клоун ты, Димка, — легко сказал он, и Дмитрий увидел, как улыбка освещает его лицо, знакомая солнечная улыбка, которой так не хватало ему после того страшного дня.
Всё ушло. Страх, боль, тоска, жуткое чувство одиночества — Пашка вернулся. Из ниоткуда, из мрака смерти, оттуда, откуда люди не возвращаются. Всё правильно. Он же Феникс.
Нерешительно, всё ещё подсознательно боясь проснуться в своей пустой комнате, осторожно, чтобы не зацепить раненое плечо друга, Дмитрий обнял его. С облегчением почувствовал, как рядом бьётся сердце, живое и настоящее — бьётся так же сильно и взволнованно, как его собственное.
Легкое покашливание Дэна напомнило Дмитрию сразу обо всём. О том, что они тут не одни, о том, что Пашке, наверное, тяжело стоять, о том, где они находятся, а ещё о том, какой ценой он сюда попал.
— Мне всё равно завтра рано вставать, — вдруг сказал Дэн. — Вы спускайтесь вниз, а я наверху останусь. — Ника сегодня не придёт, так что никто вам не помешает.
Он неверно понял изменившееся лицо Дмитрия.
— Да ладно, ладно, я же понимаю, что вам поговорить надо. Давай, не тормози, Фениксу лучше лечь.
Дмитрий помогал Павлу спуститься вниз по неудобной лестнице, краем сознания узнавал помещение — да, именно эта небольшая комнатка была в той чёртовой записи, — что-то малозначащее отвечал ребятам, но мысли сейчас занимал один момент, который он упустил раньше. Ника. Она наверняка появится здесь. Раз Дэн так легко вспомнил о ней — значит, она была тут и раньше. И придёт завтра сменить Дэна. Как они встретятся?
— Димка, она ничего не знает, — тихо сказал Павел, который не мог не почувствовать его смятение. Он уже лежал на кровати, а сам Дмитрий, как выяснилось, сидел на её краю. — Мы не сказали ей. Всё нормально, Дим. Это была наша проблема, и мы её решили. Решили?
Дмитрий задумался, прежде чем ответить. Решили? Наверное. Пашкина рука на плече и его радостное лицо… да, их проблему — решили. Но Никой у них тоже есть проблема. Своя.
— Да, — ответил он.
Дэн, не слушая возражений, заставил их поужинать — оба были так взволнованы, что о мелочах вроде еды даже не задумывались. О мелочах вроде сна они не задумались точно так же. Поэтому большую часть ночи проговорили, перебивая друг друга. Прошло чуть больше месяца друг без друга, а им казалось, что никак не меньше полжизни.
Правда, начало разговора чуть не убило в Дмитрии вообще всякое желание говорить.
— Так как ты нас нашёл? — нетерпеливо спросил Павел. — Дэн же так и не дозвонился до тебя?
— Не дозвонился, — чуть помолчав, отозвался он.
А вот сейчас надо быстро придумать, как всё объяснить. Если правду… Рассказывать подробности — нет, ни за что. Под страхом смерти он не сможет говорить об этом с Павлом. Тем более сейчас, когда воспоминания так свежи и ярки. А если сказать, что Хан просто позвонил и любезно поведал, что Феникс жив? Или сообщение написал. И никаких объяснений… Нет. Имя Хана произносить вообще нельзя. И не только потому, что рано или поздно Павел может с тем столкнуться. Просто — нельзя. Дмитрий не мог объяснить, почему язык отказывался назвать это имя. Соврать? Да, наверное, можно придумать что-нибудь. Только врать он не хотел. Друзьям всегда трудно врать. А сейчас просто невозможно. Нельзя испачкать момент их встречи, когда всё так светло и солнечно, грязью лжи, пусть и во спасение.
— Дим, если тебе не хочется рассказывать… — начал Павел, не дождавшись ответа.
— Не хочется. — Он уже понял, что выдумывать не будет. — Я не могу сейчас. Поверь, я не хочу тебе врать и не буду. Но… Потом. Может быть, потом. А может быть, никогда.
Дмитрий умолк. Ни разу прежде он не уходил от ответа так прямо и откровенно. И как это воспримет Павел, он не знал.
— Хорошо, — спокойно ответил тот. — В конце концов, главное, что ты здесь.
Дмитрий был ему очень благодарен за то, что разговор тут же перешёл в более спокойное русло.
Тут очень кстати пришлась его случайная встреча с Аяксом. Павел с таким интересом выспрашивал подробности, что Дмитрий пожалел о том, что тогда не принял предложение Аякса поучаствовать в мальчишнике. Сейчас смог бы побольше рассказать.
И вот когда он совсем расслабился от ностальгических воспоминаний о «Киплинге» и ребятах, Павел вернул его на землю одним вопросом.
— Так что у вас с Ритой? Опять поругались?
Спросил легко, небрежно даже, но это был не просто мимолетный интерес. В конце концов, Дмитрий с Ритой давно были для него семьёй, самыми близкими людьми. Они никогда это не обсуждали, но это было так, Дмитрий просто знал. И ответить, махнув рукой, — «а, чепуха, обойдётся», — он не смог.
— Нет, мы не ругались. Она ушла.
Перед глазами стоял парк клиники, песочная дорожка и удаляющаяся своей по-прежнему лёгкой походкой Рита.
— Помиритесь? — серьёзно спросил Павел.