Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
— Рисовать, — бодро провозгласила я и подобрала в гуще травы случайную хворостинку.
Право слово, выяснять, что надо каждому индивидууму из инфернальной орды, у меня не было ни малейшего желания, да и не чувствовала я подобной необходимости. Вот бывает такое, понимаешь, что неохота, а делать надо, и делаешь, перешагивая через себя; а тут я совершенно четко знала: общаться с этими горлопанами не следует.
Потому с чистой совестью присела на корточки у домика Меры и нацарапала палочкой рунное заклятие: всего несколько знаков, означающих врата, путешествие в потусторонний мир и оборотную руну движения.
Налетевший
— Все, осталось только дудочку забрать.
С облегчением, судорожно заколыхавшись всем телом, Мера вздохнула и отпустила на свободу истерзанную ткань юбки. Губы скривились в жалкой попытке вежливо улыбнуться, но несчастный взгляд портил пристойный портрет. И зачем притворяется? Боится, ругать начну, компенсацию требовать или еще чего? Да ну тоже мне, нашла полицию нравов! Никогда не любила скандалов, выяснений отношений и претензий.
Фаль первый (наверное, чувствовал толику вины за то, что не воспрепятствовал хищению моей собственности) метнулся в приоткрытую дверь, подхватил с пола дудочку и торжественно опустил в протянутую ладонь.
Да уж, вот тебе и дуделочка-пугалочка! Странные дела творятся на Артаксаре, если обычная вещица из другого мира превратилась в артефакт. А может, виной тому намеренное или случайное воздействие одного атлетически сложенного типа с хронической тягой к справедливости и немереным могуществом? Посмотрел не под тем углом зрения на мой скарб, и вот вам побочный эффект. Получите и распишитесь! Музыкальный инструмент легким движением божественной силы превращается в ки-ар — предмет-артефакт, который может использовать любой. Н-да, мочь-то может, а вот отвечать за последствия кому? Ясное дело, владелице, то есть мне. Сломать, что ли, от греха подальше? Я покрутила в пальцах дудочку из светлого, теплого на ощупь дерева и призналась: нет, не сломаю! Жалко, все-таки сувенир и память, лучше засуну подальше в сумку, чтобы здешним спиритам в руки не попадалась, а пока в кармане полежит.
— Проверено, мин, то есть призраков, нет, — объявила я, обведя взглядом чистую горенку с кучей всяких мешочков, горшочков и веников из травы да корешков на полках, столах, лавках и даже на подоконнике.
Выходит, Мера не только артефактом своих пациентов пользует. Одобряю! На силу надейся, а сам не плошай. Жаль, для жены кузнеца не нашлось подходящего природного лекарства.
— Спасла ты меня, кори, спасибо! — всколыхнулась грудь смущенной лекарки.
— Пожалуйста! Счастливо! — попрощалась я и развернулась к двери.
— А плату какую назначишь? — полетел в спину вопрос.
«Что? Опять? Здесь же нет магев! Так чего она твердит о расчетах?» — мысленно взвыла я и подчеркнуто вежливо ответила:
— Пустяки, дело житейское, ничего ты мне не должна. Если только… — неожиданно вспомнились здешние ароматные ягодные напитки. — Я смотрю, у тебя тут травки развешаны. Целительные, да?
Женщина затрясла головой, соглашаясь, и среди полного сумбура чувств проглянула гордость профессионала.
— Если среди этого богатства какой-нибудь сбор для приятного пития отыщется, буду рада получить в подарок, — назначила
Целительница заметалась по комнатке с такой скоростью, будто дом уже охватило незримое пламя и счет шел на секунды, за которые, собственно, требовалось найти и вынести из огня священное знамя в виде травяных сборов. Кулек за кульком мне в руки опускалась добыча, горка в секунду поднялась до подбородка. Пока меня не похоронили под грудой растительного сырья, я робко взмолилась:
— Хватит, хватит!
Мера приостановилась и принялась тараторить, объясняя, какой холстяной мешочек какой сбор содержит: что бодрость дает, что успокаивает, что согревает. Вон даже кузнец ее травки пьет с удовольствием. При упоминании кузнеца женщина осеклась и перескочила на описание очередного тонизирующего полуфабриката. Нет, она явно чего-то боялась и старалась своей болтовней «по делу» заглушить страх. Один Фаль жмурился довольным котенком. Еще бы! Несколько минут проката дудочки, и получай запас концентратов для приготовления напитков на месяц! Братья-киллеры стояли парой этаких самодвижущихся столбов и помогать не собирались.
— Спасибо, будем пить и тебя добрым словом поминать, — вклинилась я в речь целительницы, отступив к двери.
— Смеешься, кори? — вспыхнул на щеках лихорадочный румянец, и в глазах снова начали набухать слезы.
— Нет, не смеюсь, — ответила я и, поняв, что просто так Мера не успокоится, продолжила: — Не смеюсь, не издеваюсь. И тебе терзать себя из-за Иррзы не советую.
— Так ведь виновата! — с каким-то ожесточением вперемешку с надеждой (ну скажи, что это не так!) вскинулась женщина.
— Гар тебе судья, — перефразировала я поговорку из моего мира, подогнав ее под здешние божественные реалии. — Только теперь, кто бы и насколько ни был виноват в смерти той женщины, уже ничего не поделаешь, время назад не отмотаешь и по-другому историю не повернешь. Нет таких ки-аров.
— Если б я знала… — вновь заплакала Мера, уже не скрываясь и не стесняясь слез, и вновь принялась заламывать руки.
— Знал бы, где упасть, солому бы настелил, — согласилась я и присела на лавку у двери, понимая, что просто не могу уйти от бедолаги, истерзавшей воспоминаниями о случившемся несчастье всю душу. Вроде бы не девочка уже, целительница, а так из-за одной покойницы убивается… Значит, пусть и не давала клятвы Гиппократа, а совестливей будет многих врачей из моего мира. — Давай поговорим. Скажи, Иррза умерла потому, что травами ее недуг не лечился, а силы в ки-аре у тебя, когда ей дурно стало, не было?
— Так, все так! — Слезы катились по лицу лекарки. — Только я же не думала, что ей так плохо станет, не далее как на прошлом темном обороте приступ был, а у нее они раз в три-четыре оборота случались. Я же только кожу Умане и Равеле почистила. Ленивые курицы при монетах! Настоем протираться не захотели, а я, дурища, на уговоры польстилась, новую ступку мне из камедрана захотелось, а трех рыбок не хватало. Да лучше б я в своей каменной все долбить продолжала! И не должен был ар так быстро опустеть тогда, силы-то из него малую долю зачерпнула, а уж глянь — и донышко. Никогда прежде так быстро запас не кончался! — Выплеснув из себя беду, Мера замолчала, закрыв лицо ладонями.