Рыжее солнце любви

Маршалл Эдриан

— И тогда я сказала ему: «Эндрю Донелли, если ты еще хоть раз съешь без спроса варенья, то я отшлепаю тебя дедовым ремнем!».

— О да, дедов ремень был самой страшной угрозой бабули, — засмеялся Дрю. — Правда, она прибегла к ней всего один раз, когда… — Посмотрев на Алана, Дрю запнулся. Мальчик, казалось, совершенно его не слышал. Его глаза блестели, словно от радостного возбуждения, но Дрю не мог взять в толк, что могло так ошеломить мальчишку. — В чем дело, Алли?

— Вы Эндрю Донелли? — прошептал он одними губами.

— Ну да, — все

еще недоумевая, кивнул Дрю.

— Значит, это вы написали «Дымку над озером»?

Дрю кивнул. В таком городке, как Ноувервилл, сложно удивить кого-то тем, что ты писатель. А уж тем более мальчишку, которому едва ли могут прийтись по вкусу его взрослые и, по мнению некоторых критиков, слишком уж мрачные книги.

— Ах «Дымку над озером»… — Повесть была написана так давно, что Дрю не сразу вспомнил, о чем идет речь, и теперь ему стало понятно, почему глаза мальчишки горят таким неподдельным восхищением. — Ну да, я написал ее, когда мне было семнадцать. Только тогда никто не хотел ее издавать. Ее издали только после того, как выяснилось, что я, оказывается, хоть на что-то годен. А выяснилось это только через десять лет.

— Эндрю Донелли… — Алан все еще не мог поверить в собственное счастье. — А я… я столько раз перечитывал «Дымку» и думал: вот было бы круто встретиться с автором! А вы… вы подпишете мне книгу, сэр?

— Конечно, подпишу. Только не называй меня «сэр». Лучше просто — Эндрю. — Заметив, что мальчик все никак не может прийти в себя от счастья, Дрю почувствовал себя смущенным и поспешил придвинуть к нему тарелку с пирожками. — Почему ты не угощаешься пирожками? Грэнни, то есть миссис Донелли, отлично их готовит.

— Спасибо, сэр… Я хотел сказать, Эндрю, — просиял Алан и, не глядя на тарелку, вытащил один пирожок и принялся яростно его жевать. Судя по всему, он был смущен и польщен не меньше самого Эндрю.

Однако радостное возбуждение, царившее за столом, длилось недолго. Его прервал булькающий звук, издаваемый прибором, который бабушка Конни по-прежнему гордо величала звонком. Это нехитрое устройство установил когда-то дед, и вот уже несколько лет каждого гостя приветствовало то бульканье, то клокотанье. Но бабушка не обращалась к мастеру и категорически запретила Дрю прикасаться к звонку.

— А вот и твоя сестра, — улыбнулась Констанция.

Лицо у Алана было такое, словно ему только что сообщили, что он останется без подарка на Рождество. Дрю мысленно посочувствовал мальчишке, а когда открыл дверь, сразу понял, почему набедокуривший мальчик постоянно твердил о законах и нарушениях: на пороге дома стоял вездесущий рыжий Лепрекон.

— Снова вы?! — вырвалось у Дрю. — Вы сестра Алли?

— Вообще-то сначала здороваются. Добрый вечер, мистер Донелли. — Лепрекон не преминул напомнить ему о правилах хорошего тона. — Да, я сестра этого обормота. Что он тут натворил? Заранее прошу прощения за все, в чем провинился Алан. И… готова возместить материальный ущерб.

— Может, все-таки войдете? — предложил Дрю. — Раз уж мы

с вами так часто встречаемся, вам, наверное, интересно будет знать, как я живу. Точнее, жил, когда был еще молодым.

Лепрекон выдавил из себя тусклое подобие улыбки и, судя по выражению лица, собрался было ответить отказом, но к приглашению Дрю присоединилась Констанция, а ее настойчивости можно было только позавидовать.

5

Алисия О'Райли. Только теперь Дрю вспомнил ее полное имя.

Кажется, напарник, тот большой черный парень, называл ее Фокси. Это что, второе имя или прозвище?

Фокси, лисичка, усмехнулся про себя Дрю, рассматривая маленькую смущенную девочку, которая трогательно, совсем как Алли, сцепила ручки и положила их перед собой. Теперь она ничем не напоминала сурового полицейского, с которым Дрю имел пренеприятнейший разговор.

Лисичка. Что ж, ей подходит. Она ведь рыженькая, совсем рыжая, даже маленькие веснушки на щеках рыжие, как осенние листья. А глаза, как два больших зеленых яблока, свежих и мокрых, политых дождем.

Конечно, не красавица, невысокая и щупленькая, нос маленький и вздернутый, скулы торчат. Губы у нее тоже невыразительные — тонкие, как крылышко мотылька: вот-вот, они задрожат и вспорхнут с ее лица, такого худенького, что оно кажется прозрачным.

Дрю окинул небрежным взглядом ее одежду. Конечно, эта ужасная форма смотрелась на ней уморительно, но и сейчас, в цивильном, она выглядит, мягко говоря, не на пять баллов.

Детский полосатый свитерок с высоким горлом до самого подбородка, потертые старенькие джинсы, никаких украшений и никакой индивидуальности. Нет, ошибся: в маленьких ушках торчат какие-то зеленые кружочки в оправе из дешевой позолоты. Такими, наверное, уши прокалывают из пистолета…

А эти ее косички, улыбнулся про себя Дрю. Если бы она распустила свои рыжие локоны, это было бы куда больше ей к лицу.

Лиси почувствовала пристальный взгляд Дрю и храбро подняла глаза.

Что-что, а смотреть в упор она умеет неплохо, подумал он и покосился на Алана, слившегося в одно целое с фарфоровой чашкой. Мальчишка занервничал еще сильнее оттого, что сестра молчала и почти не глядела в его сторону. Наказание было неизбежно, но еще больше, чем наказание, его, похоже, пугало напряженное молчание сестры.

Самой разговорчивой за столом оказалась Конни, чье знакомство с офицером О'Райли состоялось, подобно знакомству Дрю, не при самых приятных обстоятельствах.

Как выяснилось, около года назад — и это явилось для Дрю весьма досадным сюрпризом — дом бабули обчистили какие-то негодяи. Благодаря патрульному офицеру с двумя рыжими хвостиками удалось не только найти грабителей — ими оказались двое бродяг, завернувших в Ноувервилл по чистой случайности, — но и вернуть украденное.

— Почему ты не сказала мне, что тебя ограбили? — сердито покосился на Конни Дрю. — Я бы нашел время, чтобы приехать…