Рыжее солнце любви
Шрифт:
— Нет, скорее удивили, — пожал плечами Дрю. — А вы, наверное, думаете, что писатели безнадежно далеки от реальной действительности.
— Я не умею думать такими сложными фразами.
Дрю улыбнулся. Маленький полицейский, иронизирующий над самим собой, вполне достойный персонаж романа Кшесински. Кстати, о романе Кшесински…
— Вы спрашивали, о чем я в последний раз говорил со Стэном. Дело в том, что я вспомнил кое-что еще.
Лиси заинтересованно покосилась в его сторону.
— Не уверен, что это так важно, но все
— Потерял? — Лиси прекратила пинать морщинистое яблоко и, замерев, уставилась на Дрю. — Такое что, возможно?
— Со Стэнли случались и более нелепые вещи. Видите ли, он печатал свои романы по старинке, на пишущей машинке. Я говорил, что он не очень-то любил перемены и, наверное, поэтому так и не освоил компьютер. В общем, он сунул куда-то законченную рукопись и забыл, куда именно…
— Забыл? — Глаза Лиси изумленно распахнулись, но изумление тут же сменила настороженность. — Постойте-ка, а вы уверены, что Стэнли не умел пользоваться компьютером?
— Уверен, — кивнул Дрю. — Да у него и не было компьютера. Матильда столько раз хотела подарить ему ноутбук, но Стэн был категорически против.
— Вот как… — пробормотала Лиси, и Дрю понял, что только что сказал ей что-то очень важное.
— Послушайте, Алисия, может, объясните, в чем дело.
— Я, кажется, объяснила, что не могу болтать о ходе расследования с первым встречным.
— Ну знаете, — раздраженно фыркнул Дрю. — Я-то, между прочим, пытаюсь вам помочь.
— Вы помогли, — уже мягче ответила она. — И я вам помогу. Но есть вещи, о которых я просто не имею права говорить раньше времени.
— Уже наслышан, — вздохнул Дрю, поняв, что большего от нее не добиться.
Откуда-то из темноты раздался яростный лай Шредера. Дрю заметил, что Лиси мгновенно напряглась и собралась, как гончая перед прыжком.
— Все в порядке, — поспешил он успокоить ее. — Похоже, у Шредера свидание с кошкой.
Словно в подтверждение его слов послышался крик Алана:
— Фу, Шредер! Да оставь ее, пусть сидит на дереве!
— Почему вы дали собаке такое дурацкое прозвище? — улыбнулась Лиси.
— Да, в деликатности вам не откажешь, — беззлобно заметил Дрю. — Когда я завел этого милого сеттера, он рвал все, что попадалось ему на пути. А то, что не попадалось, находил сам и тоже рвал на мелкие кусочки, совсем как шредер, который уничтожает бумагу. До бумаги, он, кстати, тоже добрался. Как-то раз изорвал в клочья рукопись, которую я приготовил, чтобы отвезти в издательство. Хорошо, что в этом я не похож на Кшесински: работаю на ноутбуке и делаю по десятку копий.
— Честно говоря, я слабо представляю устройство печатной машинки, — призналась Лиси. — На ней что же, вообще нельзя делать копий?
— Можно, только Стэнли это мало заботило, — улыбнулся Дрю. — Достаточно было вставить в нее два листа и печатать под копирку. Но Стэн не любил
— А вы говорили об этом с Матильдой?
Дрю отрицательно покачал головой.
— Вы, наверное, посчитаете меня трусом, но я осмелился показать свой нос в их доме только сегодня. И весь наш разговор с Матильдой свелся в основном к обсуждению похорон. Кстати, я предложил ей провести поминки по Стэну в «Алом вельвете». Она согласилась и добавила: «Да, наверное, так будет правильно. Ведь он бывал там чаще, чем дома».
— Они любили друг друга? — неожиданно спросила Лиси.
— Да, если любовью называть привязанность. А что такое любовь? Иллюзия, не больше. Стоит иллюзии растаять, и от былых чувств не остается и следа. У них по крайней мере была привязанность.
— Видно, кто-то крепко вас обидел.
— Что? — недоуменно уставился на нее Дрю.
Лиси покачала головой, не сводя с него пристального взгляда.
— Да так, ничего. Просто показалось, что кое-кто слишком часто сетует на кое-что.
Вместо того чтобы обидеться, Дрю просто усмехнулся. Даже сейчас, когда он знал, что патрульному офицеру Алисии О'Райли уже двадцать шесть лет, его не оставляло ощущение, что ей все еще восемнадцать.
6
Пожалуй, на более нелепых похоронах Дрю не бывал еще ни разу.
Пастор опоздал и предстал перед скорбящими родственниками в таком виде, который не вызвал улыбки разве что у Мэта Карригана, считавшего, что улыбка на похоронах по меньшей мере непристойность.
За взлохмаченным сонным пастором, умудрившимся перепачкать свой белоснежный воротничок томатным соусом и не заметить этого, появился изрядно подвыпивший кладбищенский сторож, который ошеломил всех цитированием первой главы из романа Кшесински «Город вечной дремоты». Тронув до глубины души всех собравшихся — а точнее, оставив всех в полном недоумении, — сторож заявил, что не признает великого писателя умершим, и после этого гордо удалился, если так можно сказать о человеке, едва передвигающем ноги.
Стоило всем отойти от душещипательной речи кладбищенского философа, а пастору открыть рот, чтобы произнести последнюю молитву, как над ноувервиллским кладбищем грянули раскаты грома и полился немыслимый ливень.
Родственники, друзья и пастор в перепачканном воротничке — никто из собравшихся не догадался прихватить с собой зонтик — мужественно перенесли это тяжкое испытание и все-таки предали земле тело Стэнли Кшесински, но только тело, ибо дух последнего, как подозревал Дрю Донелли, наверняка витал где-нибудь поблизости и корчился от смеха, наблюдая за скукоженными от холода лицами своих близких и друзей, залитыми не столько слезами, сколько каплями дождя, оголтело лупящего по всему, что попадалось ему на пути.