Рыжик-5

Мачальский Дмитрий Викторович

Внутри было темно и пыльно. Дверной проём осветил часть дощатого пола, замусоренного всякой трухой. Пространство же угадывалось лишь по редким щелям в досках крутых скатов потолка. Через минуту глаза привыкли и, в дополнение интерьера, обнаружились топчаны, сооружённые всё из тех же досок.

– Та-а-ак, - ещё раз по-хозяйски огляделся завхоз.
– Олег! А ну-ка, быстренько сгоняй в машину - принеси там коврики с сидушек и сумки, какие бензином не воняют.

– А чё сразу нельзя было взять...
– пробурчал Олежка, но развернулся и вышел из помещения.

– Данило Петрович, Данило Петрович!
– снова попыталась подкатить со своим Юлька.
– Может, мы в село пойдём, а?

–

А машину кто сторожить будет? Ничего, до трактора подождёте! Эй, Николаич!
– обратился он к сунувшемуся внутрь деду.
– Скоро трактор будет?

– Та несуть трактора, як вон буде!
– удивился дед.

– Ну, как будет, так будет - располагайтесь, девчата!
– скомандовал завхоз и сам взялся очищать ближайший лежак от ветхого и грязного матраца.

Дед Никола с видом завсегдатая заведения тоже примостился на топчане напротив и картинно задумался, глядя куда-то в потолок. Эпичность позы подчёркивала клюкоподобная дрыняка, на которую он опирался, уложив верхним концом на плечо. Люда хмыкнула и пошла выбирать себе место. За ней нерешительно двинулась и Юлька.

– Это чё, на этом сидеть?
– с непередаваемым выражением приподняла она какую-то старую замасленную и рваную телогрейку.

– Лучше убери, а то мало ли каких блох тут водиться, - посоветовала Люда.

Юлька с отвращением на личике тут же уронила вещь на пол.

– ...И не разбрасывайся, - сделала замечание Люда, - не дома, чать.

Юлька посмотрела с осуждением, но вещь подняла и, морщась, переложила на соседний топчан.

– ...И для Олежки своего освободи, - уже из спортивного интереса продолжила Люда назидательным тоном.

Юлька одарила её убийственным взглядом и со скрипом душевным перекинула вещи на общую кучу, после чего обернулась и хмуро уставилась на подругу, типа - "ну, что ещё?" Та в ответ изобразила плечами "а я что... я ничего..." и демонстративно принялась обметать лежак остатком ветоши. Юлечка тихо застонала в отчаянии... Люда бы и дальше что-нибудь придумала, но тут явился, наконец, Олежка, накрытый как бедуин покрывалами и волоча в руках два баула. Сразу пахнуло бензином.

– Вот, принёс!
– радостно сообщил он и с облегчением уронил всё на ближайший топчан... как раз на тот, где и завхоз, и Юлька свалили своё шматьё.

– Куда?!!
– единодушный вопль заставил Олежку отшатнуться.

– Чё?! Чё такое?!

– Куда - на грязное?!

– Бли-и-ин!.. Напугали...

– Я тебе покажу, напугали!
– обиделся завхоз.
– А ну, быстро вытряхнул и давай сюда!

– Да, пожалуйста...
– буркнул Олежка, спихнул сумки на пол и ухватил верхний из ковриков.
– И-И-И-ЭХ!

– КУДА?!!

Народ не выдержал и отобрал у оторопевшего Олежки его "оружие возмездия", чтобы вытряхнуть на дворе и нормально постелить на освобождённые лежанки. А Юленька постелила ещё и любимому, глядя при этом на него, как на идиота. Содержимое сумок, да и сами баулы тоже пошли в дело - их подложили под спины.

Наконец, все устроились, чтоб с максимальным удобством провести время до прихода трактора и тут подруга вспомнила одну интересную вещь, услышанную накануне.

– Дедушка!
– обратилась она к старику, наблюдавшему со снисходительной улыбкой за суетой молодёжи.
– А скажите, а почему ваши назвали этот перевал Чёрным? На карте же написано "Зверский"?

– ...Звирский!
– возмущённо пхнул её Олежка.

– ...Зворский!
– не выдержал завхоз.

– Не-не, - задумчиво прикинула Люда, - первый вариант был интересней.

– Та зворський–

то совти записали, - отмахнулся дед.
– ПолякИ ще звали Шипотським, румУни - Боркутським [прим.: "извор", "шипот", "боркут" - родник, источник]. Але стинне гайнал завше говорили – ЧОРНИЙ!
– Он сделал многозначительную паузу и воздел указующий перст: - Бо ту блуд ходит в Чорне Око затягу, о!

Это заявление вызвало неоднозначную реакцию. Матёрый атеист Данило Петрович разве что скривился. Олежка понимающе хмыкнул. Юлька вся подалась вперёд, распахнула наивные голубые очи и, даже, рот приоткрыла в предвкушении ужастика. Только Люда вдруг вспомнила холодную тень, мелькнувшую за мгновение перед аварией, и ей чуток поплохело. Она едва удержалась, чтоб не начать оглядываться по сторонам, да и Миклуха настороженно помалкивала, по-своему обозревая окрестности. Пока вокруг было тихо. Хорошо всё-таки, что они тут ненадолго...

– Сказки...
– буркнул завхоз.

Дед интригующе на него прищурился:

– А в долу знамЕно-дерево видли?

– Какое "знамено-дерево"?.. А! Это ТО ДЕРЕВО, что ли?
– проявил Олежка чудеса дедукции.
– Которое с тряпочками?

– Йо!
– подтвердил дед.
– То офра на щстя.

– Чё?
– удивился коллектив.

– ...Жертва на счастье, - перевела Люда.

– Йо-йо, - покивал важно дед.
– Бо закрутит блуд в плесо вергне – тилько бебехи ся зостанут.

– Чё сделает?

– Э-э-э... в озеро, что ли ввергнет, только потроха останутся, - перевела Люда.

Коллектив посмотрел на неё с уважением.

– Для тОго жиж благословення на знамЕно зоставляют. Бивало, йде гаратай на роботу за гору, тай почепит от кошул лату...