Рыжик-5
Шрифт:
Глянув на это перекошенное ответственностью лицо, Люда поняла, что отговорить его не удастся. Но тут ей в голову пришла светлая мысль:
– Так давайте кого-нибудь оставим! Подежурить, а?
– Кого?
– обернулся к ней завхоз и, под его подозрительным взглядом, Люда не решилась прямо в лоб сказать, кого именно. Зато решилась Юлька.
– Так вы и оставайтесь, Данило Петрович, а мы в селе переночуем!
– радостно сообщила она, а Люда с Олежкой посмотрели на неё с уважением. Но у завхоза были другие аргументы.
– Ага! А если что, отвечать потом кто будет?!
– В смысле - "если что"?
– удивилась Юлька.
– В смысле -
– многозначительно постращал глазами завхоз, а Юлечка вдруг покраснела и смутилась.
– Ну, так может кто-то другой?
– с надеждой предложила она и все взгляды, не сговариваясь, сошлись на Олежке.
– А чё сразу я?!
– немедленно "вспух" тот.
– М-да, не вариант...
– согласилась Люда с таким выражением, что Олежкино благородное негодование тут же обратилось на неё. И за что бы это?
– Ну так, сами видите...
– "добил" парня завхоз и закруглил дискуссию: - Остаёмся все! Не сахарные, не растаете.
"Ммм-мамочки..." - вздохнула Миклуха, но ни она, ни Люда другого варианта не видели и с завистью проводили взглядом деда Николу. Старик, едва коллектив пришёл к согласию, заоглядывался, типа - а не пора ли, и начал кряхтя подыматься.
– Ну, то щстя вам, здоровля, багацтва...
– Дедушка!
– проснулась Юлька, пребывавшая в лёгком трансе от перспективы ночёвки в лесу и с надеждой уставилась на старика.
– Вы что-то говорили, что каждый тут знает!.. Ну, чтобы в Око не затянуло?
Дед серьёзно задумался, покрутился, покряхтел ещё и выдал со странной интонацией:
– Та може брешут люди...
И ушёл.
Когда дверь за ним закрылась, стало заметно, что щели меж досок перекрытий, сперва сиявшие в полутьме, за прошедшее время основательно посерели. Несчастливые "путешественники", оставшись один на один с непонятной и, по рассказам, даже опасной природой, поглядели на сгустившиеся сумерки и ощутили себя очень неуютно. Все потерянно молчали, не зная, что дальше делать. И вот когда даже Люда начала поддаваться общему унынию, когда темнота, казалось, начала обволакивать каждого, когда надежда, что снова наступит день и будет светить солнышко, начала казаться несбыточной мечтой, вот тогда, словно герой-спаситель в ореоле славы поднялся завхоз...
ОН встал - упрямый, ОН поднялся - могучий, ОН обвёл притихший в растерянности коллектив орлиным взором! И коллектив доверчиво воззрился на него - возвышенного властью и умудрённого опытом, - ожидая судьбоносных решений. И ОН вобрал обширной грудью пыльный воздух старой колыбы и... вдруг громогласно чихнул.
Все аж подскочили от неожиданности. А завхоз чихнул от души ещё раз, пожелал сам себе здоровья и тогда только провозгласил:
– Эх, молодёжь! Ну-ка, Олег, смотаемся к машине, принесём с багажника кое-чего. А заодно дверцы позакрываем на всякий случай.
Олежка раскрыл было рот высказаться о последовательности и своевременности приказаний, но решил, видимо, что "раньше сходишь, раньше ляжешь", и молча отправился за завхозом.
Явились они с целым богатством - две телогрейки, брезент, рюкзак, спальный мешок! Коллектив жизнерадостно взялся делить добро и в результате Юльке отдали спальник, Олежке с завхозом - по ватнику, а Люде сунули брезент, чтобы было ещё чем накрыться. Красота! И как последний аккорд, завхоз, под восторженные крики коллектива, вынул из рюкзака два огромных бутерброда из грубых скибок хлеба с салом и такую же огромную
"Лю!.. Там кто-то ходит!"
"Завхоз "до ветру" вышел...
– подумала Люда не успев подумать.
– Тьфу, придёт же такое в голову!"
Могутные всхрапы Данилы Петровича, неожиданно перекрывавшие общее сопение коллектива, не вызывали сомнений в местонахождении их хозяина. А заодно должны были распугать всю нечисть, если бы такой пришла в голову блажь тихонько подкрасться. Но Миклуха настаивала на своём, и она была очень, очень напугана:
"Лю! Лю! Она там, она пришла!"
Перед мысленным взором немедленно возникла некая тёмная личность, несытым оборотнем бродящая по здешнему лесу и подъедающая неосторожных путников. Люде стало реально страшно. В голове сама собой зазвучала тоскливо-жутка мелодия из "Собаки Баскервилей". Хорошо еще никакому придурочному волку не взбрело в голову повыть в это время.
"Бум бум-бум-бум, бум бум-бум-бум..." - тут же встрял внутренний голос. Ну, не дурак ли?!
Люда поняла, что спать уже не придётся, и поднялась с топчана. На ощупь добралась до наклонной стены-крыши, не рискуя ходить в потёмках дальше, осторожно прислушалась. За стеной шумел ветер. Налетал волнами и утихал, потом снова начинал колобродить в ветвях, словно взъерошивая шевелюру леса. Он будто ходил по кругу, присматриваясь к строению и его обитателям, приближаясь и снова отходя в сторону, решительно бросаясь на стены и тут же испуганно отскакивая. Неожиданно громко скрипнула под его напором дверь. Люда вздрогнула и в панике метнулась к спящей по соседству Юльке.
– Юль! Юль!.. Юлька, блин, проснись, дурэпа чёртова!
– А?!
– обернула та голову.
– Люськин?..
– Юлька, проснись! Тут кто-то ходит!
– А?! Ходит?.. Пусть ходит... Ходить не вредно... И вааще... тыбысплабсамаилюдьмнемеша-а-а-аххх!..
– Чего?!
– Ходьтутсякиетокоспатьнеда-а-ахххы-ффф...
– И Юлькина голова упала обратно.
– Юлька! Юлька-а-а!
– потормошила Люда за плечо, но подруга не проснулась, лишь пробормотала во сне что-то ещё менее разборчивое, чем раньше.
Ну вот! И что делать - бежать мужиков будить или орать на весь лес? Люда уже скатывалась ко второму варианту, даже рот приоткрыла, чтобы опробовать горло на предмет диких воплей, но тут снова отозвалась Миклуха.
"Лю-у-у-у... ОНА ЗДЕСЬ!" - медленно проговорила малАя "упавшим" голосом и от одного этого голоса душа Люды моментально ушла в "пятки", даже не спрашивая, как туда попасть. Люда вдруг обратила внимание, что улёгся ветер, бушевавший последние пару минут, и стало пронзительно тихо. И вот тогда в помещении начало едва заметно светлеть...