Рыжики для чернобурки
Шрифт:
«Хватит, — сказала себе она. — Пора перестать портить жизнь ребенку. Не единственный канал торговли с медведями».
Ночник осветил коврик с оленями возле детской кровати. Адель сняла покрывало, застелила постель, уговорила Лютика превратиться, быстро искупала и уложила под одеяло — в махровых носочках и теплой пижаме.
— Подогреть молока? — спросила она. — Джерри вчера принес баночку меда. Хочешь?
Лютик замотал головой — он редко соглашался пить молоко. Адель его не заставляла, приберегая тяжелую артиллерию на случай простуды, поэтому приняла отказ спокойно.
—
— Нет. Придумай, куда поедем.
На стене возле двери висела большая политическая карта — разноцветье всех волчьих и лисьих воеводств , Хвойно-Морозненская Автономная область, Поларская Рыбная Республика, ЯМАЛ.
— На Ямал, — ответила Адель, не особо задумываясь — брякнула первое название, которое зацепила взглядом. — Посмотрим на северных лис и песцов. ЯМАЛ — это Янтарно-Мраморный Альянс лис и песцов. У них холодно, льды, тундра и немного тайги. На нас там будут коситься — там совсем-совсем нет огненных лис. Песцы белые, чернобурки темные, без коричневого отлива, с сизым оттенком шерсти. Янтарные кланы похожи на местных кремовых аристократов, только желтее. Как одуванчики.
— А что они едят? У них есть грибы?
— На юге есть, — с трудом вспоминая отрывки из курса экономической географии, ответила Адель. — На севере ловят рыбу, в тундре пасутся стада оленей. У них не растет картошка, слишком холодно. Они готовят ячменную кашу с грибами, пекут пироги. Рыба, грибы, мясо... согласись, жить можно.
— А курицы? Куриная лапша вкусная.
— У них водятся перепелки. Может быть, их сейчас разводят, как мы — кур. Я не знаю, — честно сказала Адель. — Никогда не интересовалась. На Ямале все очень чванливые. У них каждый второй — аристократ. Они проверяют родословные, прежде чем пожениться, вычисляют возможный оттенок шерсти. Титулы ничего не значат, к ним не прилагаются ни деньги, ни земля, но северяне ими очень гордятся.
Она осеклась — куда-то не туда занесло, надо бы про грибы и картошку, это понятнее — и увидела, что Лютик заснул, не дослушав историю о выдуманном путешествии. Она встала, неслышно вышла на кухню и поймала тяжелый взгляд Ильзе. Кремовая подслушивала. Неужели попыталась найти какой-то скрытый смысл в вечерней сказке для ребенка? Вот гадина...
Адель ожидала вопроса с подвохом, но гнетущее ощущение исчезло. Ильзе мирно сказала:
— Про Медовик надо придумывать. Любую пургу нести можно. Он рядом, а никто ничего не знает. Хоть трехтомник сказок пиши.
— Ага, — согласилась Адель, усаживаясь на табуретку. — Слухи про медовую магию, секретное оружие... Никогда не видела их альф — только обычные медведи, которые молча забирают вербену и записки. И приносят ответ.
— Главное, что взрывчатку потом переправляют с Медовика, — Ильзе побарабанила пальцами по столу. — Ушлые мохнатые жопы — к себе никого не пускают, остров как крепость. И деваться некуда — мы не можем заказать взрывчатку или детали для минометов у людей напрямую. Не продадут, потому что это применяют против них самих.
— Да, ты права. Жопы ушлые. Скупают у нас пшеницу и грибы оптом, дешево, а мед продают по такой цене, что глаза на лоб лезут. Но, знаешь, он того стоит. Они мне подарили
— Есть и желтый, и коричневый, и даже зеленый, — сказала Ильзе. — Я как-то в ярмарочный павильон проскользнула, рассмотрела и мед, и сахарные украшения.
— Я бы купила зеленый. Но на банку год работать надо. Ладно... это все разговоры ни о чем. Пора ложиться. Завтра приедет Рой, привезет мне список. Подбросит нас к трассе, проголосуем, остановим автобус. К полудню будем в Чернотропе.
— Ты можешь ехать прямо на ярмарку. Записку-то я уже принесла, — напомнила Ильзе. — Брендон умотал на хутор, его не будет.
— В поликлинику зайду, — вывернулась Адель. — Мне надо, чтобы мелкому отметку о посещении поставили, иначе соцзащита докопается. В поликлинике может быть очередь, туда каждый раз как попадешь — проторчишь до вечера. Переночуем где-нибудь, попробую на «пятаке» возле вокзала угол снять. А послезавтра ярмарочную территорию откроют, и тогда уже или рядом с товаром, или у знакомых. Поспрашиваю по рядам, кто где остановился, приткнусь.
Они улеглись в разных комнатах — Адель постелила Ильзе в спальне покойного свекра, где сейчас обитал Рой. Сама ушла в свою спальню, когда-то бывшую супружеской, расплела собранные в узел волосы, расчесала, снова заплела в легкую ночную косу. Она не стриглась с тех пор, как переехала на ферму, только подрезала кончики волос. Темно-рыжая грива была тяжелой, мешала, но Адель отгоняла регулярно возникающее желание подстричься — длинные волосы напоминали ей о том, что она оборотень-лисица, а не бесполый фермер, способный и колоть дрова, и косить траву.
Утром их разбудил Джерри, который принес хлеба и молока от родителей, и, таким образом, обеспечил завтрак. Джерри Адели нравился — не как предмет воздыханий, а как взбалмошный, но готовый выручить товарищ. Молодой, бестолковый, предвкушавший ярмарку почти как Лютик — примчался с вестью, что родители отпустили его в Чернотроп.
— Можно я поеду с Роем? Я буду вам помогать! — тараторил Джерри. — Буду осторожно-осторожно носить ящики. Я ничего не разобью! Могу торговать! Прочту цены на бумажке, правильно посчитаю сдачу.
«Правильно посчитаю» вызывало у Адели глубокие сомнения, но поездку Джерри она одобрила — будет кому присмотреть за Лютиком на ярмарке. Мелкий тот еще непоседа, за ним глаз да глаз нужен.
Рой приехал чуть позже. Поздоровался с Ильзе, приложился к молоку, подождал, пока Адель сложит вещи в рюкзак, выслушал последние указания — «перецеди ежевику, там еще на пять бутылок, и вербену в мешок собрать не забудь» — и отвез их к трассе. Долго стоять не пришлось — через десять минут на горизонте появилась точка междугородного автобуса. Адель подняла руку, рейс «Усть-Белянск — Чернотроп» принял двух лисиц, рюкзак и ребенка в теплый салон, и даже сидячие места нашлись, повезло.