Рыжий, честный, влюбленный
Шрифт:
– Брось выкручиваться, против тебя факты! Разве не факт, что ты и твой брат – вы продали этому Удаву... или как его там?.. 77 зайцев? И что за каждого получили от этой гадины по фунту медовых пряников? Надо же: 77 фунтов! Странно, что вы не подавились еще...Слушай-ка, вот эта подробность меня немножко смущает... Вернее, насторожила она меня, – теперь Нильс сам придвинулся к Людвигу, а тот, оклеветанный, наоборот, пятился от него... – Тут, я думаю, кто- то преувеличил или напутал слегка. Ну, в самом деле, откуда у Питона или Удава столько медовых пряников? Взяло меня тут сомнение... Может, семерку лишнюю приписали? Может, вы всего семь фунтов получили? Или по
Людвигу самому стало страшновато от того, что выговорил в ответ его дерзкий язык:
– Гляжу я на тебя, Ежик Нильс, и меня тоже берет сомнение... Может, ты просто дурак? Может, тебе лишний ум приписали?
Самое слабое место Нильса оказалось задето, и он выпустил все иглы разом и зашипел:
– Ах ты же еще и оскорбляешь?! Да тебе надо быть тише воды, ниже травы! И спасибо говорить, если знакомые не зажимают нос при виде тебя! А ну посторонись... не то пронзю насквозь!
И, оттолкнув Людвига, он понес свой мухомор с иглами так, как нес, наверное, свой факел, свой огонь, добытый для людей, сам Прометей!
Людвигу нестерпимо хотелось спросить у кого-нибудь:
– Что же это? Вранью верят, а правде – не хотят? Вранье для них интереснее, что ли? Я продал Зайцев за пряники!.. я – агент Желтого Питона!!! Кажется, у меня температура поднимается... И, наверное, всю мою жизнь меня будет тошнить от запаха медовых пряников... Ужасней всего, – это он проговорил вслух, – что никто, ни одна душа не видела, как я передавал через Гиену этот проклятый пакет...
– Я видела, – сказал где-то наверху голос с хрипотцой. На уступе громадного трухлявого дерева Людвиг увидел чье-то жилье; туда вела витая лесенка. Неохотно отодвинулась шторка, и перед нашим героем явилась нечто пожилое, в большущих дымчатых очках, с крючковатым носом, в салопе с рюшами. Было в этом новом персонаже обаяние хоть на грош или нет, – мы промолчим, не желая навязывать своего мнения; а Людвигу показалось в тот момент, что – да, что обаяния даже много, что его полным-полно!
– Сова Илона, миленькая! – закричал он. – Видели, да? Вы, значит, мой единственный свидетель! Я – в беде, понимаете? Только вы можете доказать всем этим дуракам, что я не виноват, я хотел по правде...
– Могу, да, – сказала Сова Илона. – А зачем?
– Как «зачем»? – не понял Людвиг.
– Нет, зачем мое свидетельство тебе – я понимаю. Но зачем оно мне ? Тебя обманула Гиена Берта, а я должна объявить об этом всем. Но Гиена – известная склочница, и у нее сильная родня, большие связи... Если, скажем, судьей будет Росомаха Дагни, они выставят трех лжесвидетелей против меня одной! Тяжелое дело, малыш. Может быть, даже гиблое.
Людвиг взобрался к ней по витой лесенке и старался теперь поймать ее взгляд, но дымчатые очки Илоны очень затрудняли это...
– Ну и как же мне быть? – спрашивал он с надеждой, с тоской и опять с надеждой. – Вы слышали, какие гадости про меня говорят?
– Частично. Да, общественное мнение против тебя на данном этапе. Это еще одна причина, по которой мне нельзя вмешиваться... Нет смысла.
Людвиг чуть не упал с этого трухлявого дерева. От изумления!
– Тетушка Илона, как же так?! Вас больше всех в лесу хвалят за мудрость... Вот это она и есть?!
Илона хрипло засмеялась, а потом сразу, без всякого перехода... зевнула. Людвига она сочувственно погладила по голове.
– Лет сорок назад тебе, малыш, повезло бы больше, – ответила она. – Тогда я считала, что мудрость – это что-то
– Шторы? При чем тут шторы?
– Я хочу сказать, что мудрость – она ближе к осторожности. А шторы – это так... символ. Ну что моргаешь? Еще вопросы будут? Вот тебе ответ на все сразу! – и, как ни странно, Сова Илона запела:
Я осовела, скажем честно,И доктор Сыч меня просилЖить с осторожностью известнойИ не затрачивая сил...Не лезу я в чужие споры –Что мне за дело до других?С утра я опускаю шторы –Вот эти бархатные шторы,Непроницаемые шторы, –Нет ничего мудрее их!Я не пою – я завываю,Как сиплый ветер ноября...Я не живу – я доживаю,Не при Сороках говоря...Ищите правду, лезьте в горы,Бичуйте зло, рискуя всем,А мне – мои оставьте шторы –Темно-малиновые шторы,Светобоязненные шторы,Всепокрывающие шторы... –Чтоб осоветь уже совсем!После этих слов хваленые шторы опустились, и там, за ними, желтые глаза Илоны зажглись холодным насмешливым огнем. На полминутки, впрочем, – она боялась перерасхода энергии.
Глава 10.
Пускай эти плуты плутуют без нас
Наш герой карабкался по склону холма. В душе его разговаривал сам с собой печальный-печальный внутренний голос. Если бы можно было поднести микрофон прямо к душе, мы услышали бы:
– Куда идти-то? Некуда... Белка Агнесса наверняка запретила своим детям играть со мной... К этим Горностаям и сам не постучусь, раз они такими сплетниками оказались... Во интересно-то: свои хотят «прибить мои уши к дверям за подмогу чужим, посторонним зверям»... а эти чужие – они с удовольствием притащили бы гвозди для такого дела! А Сова Илона за своими шторами услыхала бы – и ничего... зевнула бы только и подумала: «Дятел, небось, стучит»...
И никто бы не заступился? Никто-никто?
Тогда уйду куда глаза глядят! И пускай найдут мои кости, обглоданные шакалами!
Да... трудно по правде жить, это они точно говорили – и папа с мамой, и фру Алиса, и все.... А плутовать? А объегоривать всех - легко? Не знаю, как им, а мне это еще труднее! А главное - противно!
Да здравствует правда во веки веков,А плуты достойны одних тумаков!Это он выкрикнул (такой стишок уже несколько дней назад сложился у него в голове, он только не знал: начало это или концовка большого стихотворения... А может, песенки? Но сейчас важно не это, а то, что Кто-то Громогласный и Стоголосый повторил и усилил последние слова! Людвиг вспомнил: называется этот Кто-то – «Эхо»).