Рыжий рыцарь
Шрифт:
– Вперед, ленивая скотина! – гаркнул он и вновь пришпорил коня.
Конь вдруг перешел на рысь, что явилось полной неожиданностью для седока. Он растерялся, заерзал в седле и попытался остановить животное, но вместо этого еще раз изо всех сил пришпорил его. Обиженный конь яростно мотнул крупом. Кин Бутуз вылетел из седла, словно камень, пущенный катапультой, и, описав в воздухе немыслимую дугу, приземлился в кусты. Пытаясь смягчить падение, он вытянул вперед копье, и его острие ушло глубоко в землю. С минуту кин Бутуз висел над кустами, крепко держась за спасительное копье, но оно предательски накренилось и с треском сломалось
Постояльцы гостиницы, с интересом наблюдавшие за этой сценой, тут же кинулись на помощь. Впрочем, крестьяне заметно отстали от мастера Артишока, а еще больше – от Хабара, который первым оказался подле своего господина. Бутуз упал в самую гущу терновника. Падая, он, очевидно, ударился головой о могучий корень дуба, который пробивался из земли. Шлем рыцаря валялся в стороне, а лоб его украшала красная шишка.
Хабар всплеснул руками и склонился над пострадавшим.
– Что встал? – недовольно спросил он Тристана, который как раз подоспел к месту событий. – Тащи господина в дом!
Тристан попробовал поднять рыцаря, но тот жалобно застонал и бессильно сполз обратно в кусты. Тут прибежал мастер Артишок с двумя слугами, и те, следуя указаниям хозяина, извлекли кина Бутуза из кустов и отволокли его в дом. Хабар, шедший за ними, остановился на пороге.
– Я знаю, что ты не подтянул подпруги, – бросил он Тристану. – Так навредить своему господину!
– Я не вредил ему, – не выдержал Тристан. – Он сам упал с лошади.
– Какая гнусная ложь! Кин Бутуз – первый наездник Амбинии. Будь на его месте любой другой рыцарь, тебя бы давно высекли и с позором отправили прочь! Да ты ноги ему должен целовать за то, что он все еще терпит тебя, рыжую бестию.
– Ни за что на свете я не стану целовать его жирные ляжки! – не помня себя от возмущения, закричал Тристан.
Хабар побледнел.
– Не смей так говорить о стройных ляжках нашего доброго господина! – сказал он угрожающе.
– Или что?
– Или завтра же ты окажешься на Черных холмах. Видел скваров? Ну, хочешь на галеры Хушитского султана?
Тристан остолбенел и посмотрел в маленькие глазки Хабара. На Черных холмах находился невольничий рынок, где сквары продавали в рабство своих пленников. Лучше всю жизнь терпеть кина Бутуза и Хабара, чем оказаться в руках этих жестоких и алчных работорговцев.
– Нечем крыть? – зашипел Хабар. – А теперь живо веди коня на конюшню и не высовывайся оттуда, а то ведь я могу и передумать.
Конь кина Бутуза как ни в чем не бывало жевал сено. Казалось, он совершенно не чувствовал своей вины за то, что его господин так позорно вылетел из седла. Он с любопытством разглядывал пегого лошака – облезлое и измученное животное, сквозь кожу которого проступали ребра. Кроме лошака и коня кина Бутуза, в конюшне не было ни души.
– Мерзкий Хабар! – сказал Тристан и крепко сжал кулаки.
Он вынул из ножен, пристегнутых к седлу, длинный обоюдоострый меч своего хозяина.
– Мне бы такой, – мечтательно вздохнул оруженосец, сразу забыв о перепалке с Хабаром. – Будь я настоящим рыцарем, я сумел бы удержаться в седле.
Один взгляд на меч придал Тристану бодрости. Ему представилось, что он не крестьянский мальчик, а самый настоящий рыцарь и странствует по Амбинии в поисках приключений. Тристан несколько раз взмахнул мечом, атакуя воображаемого врага.
– Да осторожно ты,
Оруженосец опустил меч. Перед ним стоял тот самый похожий на медвежонка паренек из трактира.
– Ой, – смущенно сказал Тристан, – прости меня, я немного…
– Вижу, – ответил тот. – Ты так лихо размахиваешь мечом, что чуть не снес мне голову. С кем воюешь? С моим лошаком?
– Я просто…
– Да ладно, – ответил паренек, – не переживай. Меня, кстати, зовут Вирель. Запомни это имя, скоро я стану знаменитым на всю Амбинию менестрелем.
– Кем?
– Менестрелем, невежда! – Вирель, казалось, слегка обиделся. – Странствующим певцом, который ходит из города в город и рассказывает истории о славных деяниях разных рыцарей. А тебя как зовут?
– Тристан Рыжий. – Оруженосец протянул Вирелю руку, и тот с улыбкой пожал ее.
Вирель был низкорослым, полноватым мальчиком с соломенными волосами и веснушчатым лицом. Походкой он напоминал медвежонка, который ходит на задних лапах.
– Странный у тебя господин. – Вирель повесил на круп пегого лошака дорожную сумку. – В седле не усидел.
– Это потому, что он никогда в нем и не сидел, – развел руками Тристан. – Он называет себя кином Бутузом Шлемоблещущим, хотя настоящее его имя – кин Бутуз Жирные Ноги. В наших краях все знают, что он ленивый, жадный, никчемный рыцарь. Он редко встает с постели и почти никогда не выходит из дома. Мы чуть со смеху не померли, когда узнали, что он собрался на Турнир Великого Подвига. Думаю, это была идея Хабара.
Тристан и не такое мог бы рассказать о своем господине. Крестьяне не зря именовали его Бутузом Жирные Ноги. Прозвище дается рыцарю за какие-то отличительные черты или деяния, а кин Бутуз мог похвалиться лишь необъятными ляжками. На своем веку он не совершил ни единого подвига. То есть один-то подвиг он должен был совершить, иначе не мог бы носить рыцарский титул. Считалось, что Бутуз одолел свирепого вепря, но крестьяне уверяли, что это был безобидный, умерший от старости домашний кабанчик. Потом Бутуз велел крестьянам звать себя Бутузом Шлемоблещущим, и это правило строго соблюдалось во всей его вотчине, состоявшей из хозяйского дома, крохотной деревни, мелкого прудика и дубовой рощи. У хозяина, однако, был иной взгляд на вещи: свой дом он именовал твердыней, прудик – озером, а рощу – охотничьими угодьями. Тристан, правда, никогда не видел, чтобы Бутуз охотился. Он и на коня-то почти никогда не садился. Оттого-то все и смеялись, когда Бутуз засобирался на Турнир Великого Подвига. Рыцарь назначил лакея Хабара своим советником, а оруженосцем выбрал Тристана, так как тот умел ухаживать за лошадьми.
– Знаешь, – сказал Вирель, – на твоем месте я бы от них сбежал.
– Не могу, – покачал головой Тристан. – Кин Бутуз владеет Ригердом, моей родной деревней. Если я сбегу, то уже не смогу вернуться туда.
– Решать тебе, Тристан-оруженосец, – сказал Вирель. – Прощай, ты еще услышишь обо мне. Дай срок, я прославлюсь своими песнями даже больше, чем сам Гротеск Соловьиная Трель.
Вирель еще раз улыбнулся Тристану и скрылся в сумерках. Лошак лениво поплелся за хозяином. Оруженосец занялся хозяйскими доспехами. Ему предстояло очистить их от грязи и налипших колючек. На дворе что-то квакнуло. Жаба? Нет, это сапоги квакали по грязи. Он напряг слух и услышал чей-то сиплый голос: