Рыжий рыцарь
Шрифт:
– Лезь на него, – шепнул Тристан Вирелю. – Скорее, в седло – и галопом!
– Каким галопом? – безмятежно ответил Вирель. – Мой лошак и шагом-то идет небыстро.
Тристан не ответил. Он стремительно вскочил лошаку на спину и ударил его пятками по бокам. Лошак двинулся вперед.
Вирель мешкал.
– Хватайте их, шва! – крикнул Сиплый.
Тристан нагнулся, подцепил Виреля за ворот и потянул вверх. Тот словно очнулся, оперся руками на круп лошака и неуклюже вскарабкался на него, оказавшись у оруженосца за спиной.
– Держись крепче, – сказал Тристан.
– Рысь! – пробормотал Вирель. – Быть не может.
Лошак перемахнул через ограду и рванулся к лесу. Сквары кинулись в погоню.
– Урл тебя подери, треклятая кляча! – услышал Тристан ругань Сиплого.
Вожак скваров добежал до ограды и, понимая, что добыча уходит, яростно метнул в беглецов свой кинжал. Тот со свистом рассек воздух и чиркнул Тристана по волосам, лишь чудом не задев голову.
Лошак, не сбавляя скорости, влетел в лесную чащу. Он несся вперед как таран. Вокруг трещали деревья, ветки больно хлестали Тристана по лицу и плечам, оставляя на коже царапины и ссадины.
Сквары и постоялый двор остались далеко позади, но лошак все не останавливался. Он пробежал добрую версту, прежде чем замедлил ход, затем вдруг перешел на шаг, остановился, лениво повел крупом и сбросил обоих седоков на землю.
– Спасибо, – пробормотал Тристан, глядя на лошака.
Тот моргнул, будто отвечая на благодарность, и принялся с аппетитом уплетать мокрую траву.
– Невероятно! – Вирель потер ушибленный бок. – Всю дорогу он еле волочил копыта, а тут – на тебе, настоящую гонку устроил. Как ты заставил его скакать во весь опор?
– Разве не для этого нужны лошаки?
– Только не этот! Я путешествовал с ним три месяца и за это время ни разу не ездил верхом.
– А зачем тогда седло?
– Чтобы люди не задавали глупых вопросов. Да и по правде говоря, лошак достался мне уже с седлом, а как снять его, я не знаю.
Верхушки исполинских деревьев зловеще покачивались на фоне темно-синих туч. Где-то не смолкая ухала сова. Дождь лил как из ведра, усиливаясь с каждой минутой, а зубы мальчиков стучали как бешеные.
– Идем-ка под дерево.
Вирель сидел, прижавшись спиной к стволу дуба. Тристан устроился рядом. Тут было почти сухо. Широкие листья и раскидистые ветви служили им отличной крышей, но и сквозь нее пробивались дождевые капли. Тристан накинул капюшон и завернулся в плащ. Только теперь он задумался над тем, что делать дальше. Путь домой для него теперь закрыт. В Ригерде его тут же схватят люди кина Бутуза, а потом, когда хозяин вернется, ему грозит наказание за побег. Вот только во всей остальной Амбинии у него не было ни одного знакомого, а значит, и идти ему теперь некуда.
– Послушай, – снова отвлек его Вирель. – А ты точно оруженосец?
– Теперь
– Постой, я не об этом. Ты вытащил нас из этой передряги и проявил при этом редкую твердость духа. Ты сохранил трезвость разума в непростой ситуации, когда у тебя была доля секунды, чтобы найти спасительное решение. Все эти качества отличают рыцарей, по крайней мере, так говорится в древних песнях. Ты не думал посвятить себя ратному делу?
– Нет, – горячо ответил Тристан, – конечно нет! Я крестьянин. Такие, как я, всю жизнь работают в поле, а не сражаются с драконами. Рыцарем нужно родиться. Я не посмел бы…
– Судя по тому, как горячо ты с этим споришь, – перебил его Вирель, – ты хотел бы стать рыцарем.
Тристан рассердился еще пуще.
– Откуда ты знаешь?! – вскричал он.
– Я менестрель, – гордо ответил Вирель. – И отлично разбираюсь в людях.
– Да, – неуверенно буркнул Тристан. – Я с детства мечтаю носить доспехи, скакать верхом и совершать подвиги.
– Так что тебе мешает? Ты теперь свободен.
– Этому нужно долго учиться. Рыцаря с малых лет воспитывают и готовят к будущим подвигам. И потом, нужны оруженосец и советник. Первый – чтобы заботиться о снаряжении, второй – чтобы планировать подвиги.
– Глупости, – отмахнулся Вирель. – Ни один учитель не научит человека быть храбрым. Знаешь, менестрели тоже учатся музыке, но те, кому медведь на ухо наступил, никогда не смогут слагать песни. Вот у меня к этому талант с самого детства. Потому что менестрелями не становятся, а рождаются, как и рыцарями.
– Именно, – сказал Тристан, – и я рыцарем не родился. Я родился крестьянином и должен сеять ячмень, как мой отец. У нас, крестьян, одна богиня – Тидриса, и она не будет милостива к тому, кто бросил дело, которым должен был заниматься.
– Знаешь, – усмехнулся Вирель, – я бы на твоем месте как минимум попробовал бы, а потом уже говорил. Все, что тебе нужно, – это меч, латы и конь. А если с подвигами не сложится, ты сможешь бороться за Кубок Крепости.
– Кубок Крепости?
– Ну ты даешь! Это рыцарский чемпионат. Каждый год шестьдесят четыре лучших рыцаря состязаются на Ристалище в воинском искусстве. Победитель получает Кубок Крепости. Неужели ты не слышал о Тафгае Дюжем, нолусе Степного княжества? Он выиграл три последних чемпионата и носит титул Великого Вояки. За него пол-Амбинии болеет. В общем, так, я направляюсь в Альденбург к своему кузену Форинту. Он работает в трактире и, думаю, сможет помочь тебе ценным советом.
Тристан только покачал в ответ головой.
– Решать тебе, но мне кажется, все задатки рыцаря у тебя есть. Мы, менестрели, чувствуем такие вещи.
– Менестрели, говоришь? И на каком инструменте ты играешь?
– Ни на каком. Моя мечта – заполучить собственную лютню.
Вирель начал что-то рассказывать, но Тристан его уже не слышал. Засыпая, он видел стену дождя и пегого лошака. Тот, не обращая никакого внимания на ливень, мирно жевал траву. Глаза Тристана сомкнулись сами собой, и он даже не заметил, как погрузился в сон.