Ржавая Хонда (сборник)
Шрифт:
Я в шоке. Теперь мне так страшно, что решаюсь спросить:
– Зачем было убивать дружинников?
– А нужно было попросить? – удивляется Рыжий. – Отпустили бы?
– Нет, конечно. Но ты должен был подчиниться…
– И ни фига не «должен»! Я – не гражданин. И вашим порядкам не подчиняюсь. Зашёл в город сменить одежду, инструмент и разузнать дорогу. И за всё заплатил, между прочим! А какие-то люди не выпускали меня из лавки, потом избили, обобрали и заперли. В чём долг-то? Не пойму.
– Что-то не хочется, – с нервным смешком отвечаю я, но тут же добавляю: – Впрочем, когда я спасу тебе жизнь, можешь не поблагодарить меня. Тогда будем квиты.
Пока он размышляет, я поднимаюсь и отряхиваюсь.
– Не могу такого представить, чтобы мне спасли жизнь, и я не захотел сказать за это спасибо. Кстати! – Рыжий щёлкает пальцами. – Ты всё ещё мне должен за кинжал!
– Который ты украл у Пека?
– Не знаю я никакого Пека!
– Если такой правильный, почему убегал от Данилы?
– Он показался мне очень сильным, – голос Рыжего становится доверительным и кротким. – Опасный тип. Я решил оставить нож и уносить ноги. Хоть и жалко. Залезть в схрон, где такие ножики хранятся, было делом непростым. Кстати, железка была самым обыкновенным кинжалом, пока в твои руки не попала. Ты по ней также пальцем поводил, как по платку?
– Нет, – мне становится дурно от понимания, что сам заварил эту кашу. – Там потайная кнопка есть. И это не кинжал. Это вибронож. Такие делали перед Упадком.
Рыжий уважительно качает головой:
– Учёный! Наверное, до фига знаешь.
– Знаю! – огрызаюсь в ответ. – К примеру, что дорога нам в Московию закрыта…
Но он меня не слушает. Идёт к химере, которая вновь обратилась в дерево, вытаскивает из-под неё ботинки и приносит их мне.
– А мне по фигу! – говорит Рыжий. – Я начало Тьмы ищу. Если хочешь, иди рядом.
Обуваюсь и вздрагиваю от сырости в ногах. Кажется, меня сейчас вырвет: ведь это был пот дружинника, которого Рыжий зарезал.
Или прибил дубинкой.
– Пожалуй, я с тобой, – говорю. – Вот только что мы жрать будем, Рыжий? И пить?
А он смеётся:
– Чудак! Это же Поле! Оно и кормит, и поит. Нужно только знать, с какой стороны к столу подойти. И как попросить.
– Но ты-то знаешь?
Кажется, у меня дрожит голос. Рыжий бросает мне лепиху охранника, пояс и дубинку.
– Ты тоже узнаешь, – говорит он. – Если, конечно, жить захочешь…
7. РЫЖИЙ ХОНДА
Да, братцы. Добрые дела – это, я вам скажу, не портки на солнце сушить.
Навязался же этот деп на мою голову!
Поначалу я даже обрадовался: четыре глаза лучше двух. Но когда через час взмок от неуклюжести Каина –
Ага! Так он на каждом десятом шаге об меня спотыкаться начал. То кусты шевелятся, то корневище за ним погналось. А потом упал на меня: на ровном месте споткнулся. Весело вам, да?
В болото такое веселье!
А торопился я, потому что хотел подальше уйти от города. На случай погони там, или какого преследования. Мало ли? И растительность моему желанию вполне способствовала: трава была невысокой и редкой. Видимо, здесь совсем недавно ураган отутюжил. Но ведь с этим гражданином «шире шаг» только под барабан и по асфальту… он так разволновался от нашей свободы, что в любую минуту мог в обморок хлопнуться. Или ногу сломать.
– Давай-ка, Каин, поужинаем, – сказал я после пяти часов движения. – Скоро отбой, самое время перекусить.
– Не хочу я ужинать, – ответил он с достоинством. – Скорее, наоборот… подождёшь? Надо бы шлак откинуть.
Забавный малый. Надо же, как дипломатично выразился: «шлак откинуть». Сразу видно, в школе учился. Я остановился: справа малинник, слева крапива. В километре, не дальше, по ходу движения зеленела рощица. Отсюда, конечно, не разобрать, но деревья кажутся настоящими. Вряд ли вот так, с ходу, на химер нарвёмся…
Я взмахнул дубинкой – хорошо! – тяжёлая. И вдруг увидел, что напарник мой недалёкий, цивилизацией ушибленный, уже возле малинника. Вот-вот в заросли войдёт.
– Стой! – закричал я. – Стой, дурак! Сожрёт!
Услышал он меня. Замешкался. А кустарник не сдержался: дёрнулся навстречу. Каин отпрянул, на задницу упал. Малинник клейкие побеги на него набросил, ноги опутал, к себе потянул.
Ох и завизжал этот парень!
А потом он меня удивил: лёжа на спине, разломил дубинку, и на обеих половинках клинки засверкали. Одно лезвие выронил, зато вторым в момент освободился. Я-то уже рядом был. Видел, как он усики отсекал. Вот только близко подходить не решился: человек с оружием – вопрос сложный, легко ошибиться. Особенно в Чистом Поле…
– Эта штука на меня кинулась! Почему не сказал?
– Ты о лезвиях тоже помалкивал, – напомнил я, поднимая брошенный им клинок. – В дубинке ещё что-нибудь припрятано?
– Больше ничего, – пробурчал он. Но я видел, что он уже пришёл в себя и хорохорился больше от пережитого страха, чем от злости. – Если бы ты сказал о кустах, ни за что бы к ним не подошёл.
«Если бы ты сказал о клинках, – подумал я, – ни за что не пустил бы тебя за спину».
– Кто же знал, что ты в малинник попрёшься?