Ржавый рассвет
Шрифт:
Мы склонились над посланием, стукнувшись от усердия головами. На мятом листке оказалось только два слова, старательно написанных от руки.
— Эдвард. Элинор. Бэри, ты видишь то же самое, что и я?
Он хмуро кивнул, перевернул бумажку, чтобы рассмотреть её с другой, относительно чистой стороны, потом поднял, изучая на просвет.
— Ничего больше.
— Это нечестно! — взорвался я. — Я так не играю! Где мрачная исповедь, страстный призыв о помощи, или таинственная история похищенных принцев, или ещё что-то интересное? За что нам это
— Джерри, заткнись! — попросил Борис, хотя я видел, что он тоже разочарован. — Быть может тут скрытая тайнопись?
— Нет. Я бы учуял запах химикалиев. Обычная бумага.
Мы разочарованно откинулись на мягкую спинку дивана. Ребёнок Эдвард, воспользовавшись тем, что я отчасти утратил бдительность, сполз с моих колен сначала на подушки, потом скатился на мягкий ковёр. Ничуть не смущённый экстремальным способом перемещения с одной горизонтальной поверхности на другую, он, бодро оттопырив попку, отправился исследовать окружающее пространство. Девчонка Элинор следила за ним с заметным интересом.
Борис спросил:
— Может быть, ты ещё что-то нашёл на инкубаторе, но потом потерял? Учитывая состояние, в котором возвращаешься домой, я ничему не удивлюсь.
Теперь меня праведной жизни учат. И кого! Приватира в отставке! И кто! Моя собственность! Недаром я всегда был противником рабства.
— Дорогая, мы ещё не женаты, а ты уже претензии предъявляешь! — сказал я кротко.
Он глянул сначала свирепо, а потом расплылся в язвительной усмешке:
— Не бросишь пить, заберу детей и уеду к маме! — ответил в тон.
Мы поржали как два идиота. Настроение немного улучшилось, но тут неугомонный ребёнок дополз до вазы в углу и принялся трудолюбиво её опрокидывать. Я одним прыжком пересёк гостиную, подхватил и сосуд и малыша. Первый уложил на ковёр, чтобы ему некуда было падать, а со вторым вернулся на диван. Заняло у меня наведение порядка от силы секунду. Борис ошеломлённо покачал головой, а вот мелкому шельмецу понравилось. Он радостно залепетал и принялся сосредоточенно изучать пуговицы на моей рубашке.
— Никогда не думал, что вы можете перемещаться так быстро, — сказал Борис. — Только ведь если не завяжешь с бухлом, однажды станешь не проворнее человека. Стоит оно того, Джеральд?
Исследования не подтверждали сложившееся мнение о том, что сваш наносит вред нашему организму. Впрочем, никто ведь их не проводил. Вампиры считали себя неуязвимыми, но мне приходилось драться и наблюдать, как страдают, а то и гибнут мои товарищи. Каждому можно навредить, всегда найдётся способ, я их очень много знал, и кое-что пригождалось.
Внезапно подумал, а что если человек прав? Прежде некому было озвучить простую в сущности вещь. Я вспомнил, как тогда, на крыльце, не то поскользнулся, не то споткнулся, и не будь корзинка
— Наверное, ты прав Бэри. Я подумаю о том, чтобы как-то нормализовать своё поведение
Он вытаращил глаза, словно не верил в целительную силу своих проповедей, а болтал языком для порядка. Между тем младенец, трудолюбиво пыхтя, совладал с пуговицами и взялся за кулон, который я таскаю под одеждой. Вещица отличалась крепостью, и я не слишком беспокоился за её сохранность, как вдруг прямо посреди гостиной соткалась из дневного воздуха фигура в полный рост и пришёл мой черёд прийти в изумление.
Не то чтобы я был против, всегда готов полюбоваться самим собой, потому и держу изображение в кулоне, но малец-то как смог его открыть, если это и мне удаётся только стрезва?
Борис, разинув рот, таращился на меня прошлого, да и было от чего прийти в восторг, чего уж там говорить! Шикарный капитанский мундир обтягивал отличную фигуру, подчёркивая тонкую талию и безупречную осанку. Волосы, уложенные в сложную причёску, которую носили тогда практически все приватиры, элегантно отливали разноцветными прядками. Взгляд дерзкий, улыбка опасная — красавец! Я разнежено вздохнул.
— Это ты? — подал голос Борис.
Я подтвердил. Строго говоря, я не болтал о том, кем был прежде, но и особой тайны из этого не делал. Ну кого сейчас волновали старые беспутства? Разве что зануду Бориса. Он, успокоившись, переводил теперь внимательный взгляд с изображения на меня нынешнего и кажется готов был разразиться критическими замечаниями. Я насторожился. Кому же охота выслушивать о себе неприятные вещи?
— Тебе к лицу косички, — сказал он, — а уж золотые заколки просто великолепно смотрятся в столь причудливо окрашенных волосах.
Чего бы он понимал в нашем деле? Впрочем, и объяснять ведь не станешь. Если разбираться, а не просто так смотреть, то знаешь, что одеяние и причёска напичканы оружием и продуманы до мелочей. Бластеры и прочий огнестрел приходилось оставлять на борту, а в портах добрые поселяне не всегда встречали нашего брата приватира с умилением и любовью, ну и людей среди нас хватало. Для них разные хитрые штучки был реальной защитой. Это вампир мог постоять за себя и так, но от привычки всегда иметь под рукой оружие я не избавился и в мирное время.
— Заколки — это стилеты, — пояснил я.
Он покосился на меня, вновь вгляделся в изображение, уже без ехидной улыбки на губах.
— Ты и ростом как будто выше.
— Ботинки на специальной платформе. Внутри много полезных приспособлений.
— А косички?
— Руки иногда бывают слишком заняты, — сказал я, не стремясь вдаваться в подробности.
— Извини, — сказал он, подумав.
— Да ладно, на то и рассчитано всё, чтобы смотреться безобидным чудачеством. Но согласись: красавчик я был. Капитан Весёлый Дядя Роджер. Несбывшаяся мечта проклятых рейдеров противника.