С Барнаби Бракетом случилось ужасное
Шрифт:
— Прости меня, Барнаби, — сказала она. — Но это к лучшему. Там прекрасный мир. Ты можешь в нем стать таким же первым поселенцем. И где-нибудь ты найдешь счастье, я в этом уверена.
Барнаби тихо ахнул. Песок сыпался и сыпался — словно в песочном таймере для варки яиц. Капитан У. Э. Джонз подскочил к кучке, сунул в нее нос, а потом в панике поглядел на своего хозяина. Ноги мальчика начали отрываться от земли.
— Мам! — закричал Барнаби. — Мама! Помоги! Я поднимаюсь! Капитан У. Э. Джонз, помоги мне!
— Прости, Барнаби, — повторила Элинор, и голос у нее осекся. —
Капитан У. Э. Джонз гавкнул и забегал кругами, затем подпрыгнул, стараясь зубами вцепиться хозяину в ногу и удержать его, но было слишком поздно — песок почти весь высыпался, а Барнаби взлетал все выше и выше.
— Мам! — крикнул он в последний раз, поднявшись чуть выше деревьев. — Помоги! Прости меня! Я постараюсь больше не улетать!
— Слишком поздно, Барнаби! — воскликнула Элинор и замахала ему на прощанье рукой. — Теперь сам следи за собой!
А через минуту он уже поднялся так высоко, что и слышать ее перестал. Его мама, собака и великолепный город Сидней исчезали где-то внизу, матрас его больше не останавливал, и Барнаби Бракет просто улетал все выше и выше, не зная, что будет с ним дальше.
Глава 7
Подлетая с северо-запада
Барнаби закрыл глаза — ему больше не хотелось смотреть, как внизу исчезает земля. Голова у него не кружилась, как у Стивена Хебдена, но все равно, чем выше он поднимался, тем страшнее ему становилось.
Когда же Барнаби наконец осмелился снова их открыть, он увидел — вокруг собралась стайка розовых какаду. Они смотрели на него как-то нетерпеливо. Им явно не нравилось, что в их воздушное пространство вторгся восьмилетний мальчик. Птицы немного его поклевали, потопорщили перья у него под самым носом, но полетели дальше совсем немного погодя, а Барнаби остался подниматься еще выше. Посмотрел налево и с радостью заметил в воздухе еще что-то — может, другое живое существо; оно летело издали и чуть выше, но неуклонно приближалось к нему. Барнаби смотрел и смотрел на него и вскоре рассмотрел: то было вовсе не живое существо, а корзина. К ней сверху крепился громадный воздушный шар, а под ним горел большой факел. Так вся эта конструкция и держалась в воздухе.
— Помогите! — закричал Барнаби, размахивая руками. Правда, от этого он стал подниматься еще быстрее. — Я здесь!
Воздушный шар подлетал с северо-запада все ближе, и вскоре стало ясно, что если Барнаби все верно рассчитает, то окажется прямо под ним в том миг, когда они встретятся в воздухе. Он замахал руками и задергал ногами, как глубоководный ныряльщик, который старается выплыть на поверхность океана. Потом немного притормозил, не отрывая глаз от шара.
Через
— Уа, — сказал он.
— Кто там? — раздался изнутри корзины голос — женский, причем пожилой.
— Помогите мне, пожалуйста! — закричал Барнаби. — Вы можете втащить меня в корзину?
— Небеса обетованные! — произнес другой голос — тоже женский и такой же пожилой. — Да это маленький мальчик. Этел, притащи-ка мне рыболовный сачок.
Из корзины высунулся крепкий серебристый шест с обручем и сеткой на конце, зачерпнул Барнаби из воздуха, втащил и опрокинул на дно корзины. Барнаби тут же поплыл наверх, к огню.
— Прошу вас! — закричал он. — Привяжите меня к борту. Иначе я сгорю заживо.
— Царю небесный! — в один голос воскликнули две женщины, схватили его за руки и делали все, как он велел. Как только его надежно привязали, обе изумленно воззрились на него — и тут же его узнали.
— Я тебя знаю, — сказала первая женщина, которую звали Марджори. Морщинистым пальцем она чуть не ткнула его в самый нос. — Я тебя на прошлой неделе в новостях видела. Ты миллионный человек, который залез на Сиднейский мост.
— Вообще-то десятимиллионный, — поправил ее Барнаби.
— Кто он такой? — спросила Этел. У обеих женщин прически напоминали вороньи гнезда: волосам не давало разлетаться множество вязальных спиц и палочек для еды. — Кто, ты говоришь, он такой, Марджори?
— Сама помнишь, дорогая. Мы видели его по телевизору, когда только прилетели. Он со своими школьными друзьями залез на мост и поставил какой-то рекорд. Все ужасно радовались. А потом выяснилось, что он все время улетает. Очень странное это дело.
— Ах, тот мальчик, — сообразила Этел, вглядываясь в Барнаби. — Это и вправду ты?
— Да, то был я, — признался он.
— Но здесь ты что делаешь? Нам, знаешь, нечасто приходится мальчиков из воздуха вылавливать. Вообще-то с нами такое впервые.
— Это уже второй раз, Этел, — сказала Марджори. — Ты забыла человека-пушечное ядро над Барселоной.
— Ах да, конечно. Но тот как бы сам свалился к нам в корзину, нет? Нам не пришлось его ловить сачком.
Барнаби открыл было рот, но подумал, что маме неприятностей и без того хватит.
— Я вообще-то сам виноват, — сказал он. — Забыл мешки с песком, опомниться не успел — а уже лечу.
— Мешки с песком? — нахмурилась Этел.
— Они меня ногами на земле держат.
— Ну, от этого никогда никакой пользы не было.
— Мы все равно тут почти ничего не можем поделать, — сказала Марджори. — Надеюсь, ты не рассчитываешь, что мы тебя вернем в Сидней? Ты сейчас тут, и тут-то ты и останешься.
— Но мне нужно домой, — сказал Барнаби.
— Боюсь, не выйдет, даже если б мы этого хотели. Все дело в ветрах, понимаешь? Они нас обратно не сдуют. Придется лететь на восток. Еще повезло, что Земля круглая, а? А будь нынче у нас четырнадцатый век, она была бы плоская, и мы бы тогда сверзились с ее краешка.