С Барнаби Бракетом случилось ужасное
Шрифт:
Вечером в пятницу дамы устроили Барнаби прощальное барбекю — пожелать ему счастливого пути домой в Австралию. Ему вручили два билета в ярком конверте — один на поезд до Рио-де-Жанейро, другой на самолет до Сиднея. Позже он собрался сказать им спасибо за всю их доброту, но они разговаривали с одной женщиной, работавшей на ферме.
— И Пальмира про него не слыхала ничего с тех пор, как он уехал? — спрашивала Марджори, и Барнаби нахмурился: о ком же это они говорят?
— Ни словца. Скорей уж каменный век опять настанет, чем этот мальчишка вернется в Сан-Паулу, — отвечала женщина, которую звали Мария-Консуэла. —
— Ну, если этот свинский мальчишка удрал, туда ему и дорога, — сказала Этел. — Хорошо б только Тьяго снова стал заботиться о Пальмире. Он без нее потерялся, это сразу в глаза бросается. А ей сейчас отец нужен как никогда. Мне кажется, если бы… ох, Барнаби! Тебе разве никогда раньше не говорили, что подслушивать разговоры других людей некрасиво?
— Извините, — быстро пробормотал он. — Я только хотел сказать спасибо за то, что вы мне разрешили пожить здесь эту неделю.
— На здоровье, — сказала Этел. — Но ты по правде уверен, что хочешь уехать? Твои родители все-таки совершили такую ужасную вещь. Даже не знаю, зачем тебе туда возвращаться.
— Может, они уже об этом жалеют, — сказал Барнаби. — И если я вернусь в Австралию, буду знать наверняка. Тьяго мне в деревне купил открытку, я им завтра пошлю и скажу, что приезжаю.
— По-моему, нам нужен тост, — произнесла Марджори. Она созвала всех работников и подняла стакан в честь Барнаби. — Так здорово, что ты у нас был это время, — сказала она. — И, мне кажется, у Пальмиры для тебя есть подарок, правда, дорогая?
Девушка выступила вперед. Она так робко улыбалась, что сердце в груди у мальчика скакнуло.
— Раз ты от нас уезжаешь, — сказала она, — я подумала, что тебе захочется нас и дальше помнить. — И она протянула красиво завернутый подарок: — Меня дальше помнить.
Барнаби весь расплылся от предвкушения, разворачивая бумагу. Внутри оказалась маленькая книжка — «Приключения Шерлока Холмса» на английском языке. Барнаби ничего не читал уже неделю, и его беспокоило, вдруг воображение у него больше никогда не проснется.
— Спасибо! — воскликнул он, бросился к девушке и обнял ее. — Но где ты ее нашла? Я думал, тут вообще не бывает книжек на английском.
— Места знать надо. — И Пальмира ему подмигнула.
Все вокруг обрадовались от того, сколько счастья принесла мальчику одна-единственная книжка, и захлопали в ладоши, а Пальмира всем улыбалась, разглядывая эту счастливую странную семью, пока не встретилась взглядом с единственным человеком, которого любила больше всех на свете, — со своим папой. Лицо у Тьяго было мрачное, но и он вдруг заулыбался, вспомнив, как его дочь утешала этого мальчика, когда он расстраивался из-за своей родни. А теперь так хорошо придумала подарок, и мальчик так счастлив. Сердце его растаяло, он подбежал к любимой дочери и обнял ее, прижал к себе и принялся шептать ей что-то на ухо. А она слушала и понимала: у нее есть отец, который никогда не бросит ни ее саму, ни ее будущего ребенка.
Назавтра Барнаби сел в экспресс «Фонсека». Глаза у него еле открывались. Прощальная вечеринка
И потом, не подумав, что надо бы попросить, чтобы его разбудили, когда поезд придет в Рио-де-Жанейро, Барнаби закрыл глаза и уснул.
Глава 10
Худший Джереми Поттс на свете
Элистер открыл почтовый ящик и просмотрел счета и рекламные листки, которые нагреб в руку. Только потом он заметил открытку — она затесалась между листовкой компании, предлагавшей общую уборку дома, и меню только что открывшейся службы доставки пиццы. Почерк он узнал тут же, и сердце у него забилось чуть быстрее, когда он начал читать послание.
За те девять дней после того, как Барнаби улетел, в доме Бракетов стало решительно трудно жить. Генри и Мелани всячески эту жизнь усложняли — требовали, к примеру, чтобы вызвали полицию и она бы пустилась на поиски их пропавшего брата. Но Элистер сказал им, что если правда выйдет наружу, то у них с мамой могут возникнуть серьезные неприятности, и дети немного поутихли.
— Власти очень косо на такое смотрят, — сказал он. — Не успеете оглянуться, а мы уже под судом и следствием, а вы живете в сиротском приюте. Да и не виноваты мы, что Барнаби тут больше нет. В конце-то концов, он сам рюкзак снял.
Такова была официальная линия, которую выработали Элистер и Элинор. Барнаби сам-де снял рюкзак, жалуясь, что он очень тяжелый, и не успел глазом моргнуть, как взлетел. Элинор пыталась его поймать, но уже не допрыгнула. Ему тысячу раз говорили, как важно рюкзака не снимать ни в коем случае, а он не послушался, и вот нате вам.
Во всем, уверяли родители, виноват только сам Барнаби.
Но такими объяснениями Генри и Мелани было не пронять — они страшно скучали по младшему брату и каждый вечер закатывали родителям скандалы, требуя, чтобы его немедленно начали искать. Никто и не подозревал, что мама и папа могут говорить неправду. В конце концов, свидетель этому ужасному событию у Кресла миссис Мэкуори был всего один — Капитан У. Э. Джонз.
А он был не очень в состоянии рассказать правду.
Если б только ребенок был обычный! — думал Элистер, оглядывая улицу: ровные живые изгороди, идеально подстриженные лужайки. Неужели это так сложно — чтобы ребенок ничем не отличался? Элистер вспоминал себя в возрасте Барнаби. Он делал все что мог, лишь бы не выделяться из толпы, только это было невозможно: его собственные родители требовали, чтобы он всячески привлекал к себе внимание.
Его затошнило при воспоминании о том, как отчаянно они стремились, чтобы их мальчика замечали. Его отец Руперт мечтал быть актером; мать Клодиа — актрисой. Познакомились они в театральном институте, когда обоим было чуть за двадцать, и оба свято верили, что настанет такой день, когда они будут кинозвездами, знаменитыми на весь мир.