С чистого листа
Шрифт:
Церемония закончилась пением хорала «Прими руки мои». Пение было нестройным и фальшивым, и Рейне пожалел, что отказался от услуг профессиональных певчих. Но такая церемония поражала своей трогательностью, как пение детей, хоронящих птичку.
Маленький гробик с телом Бьярне остался в часовне. Потом его пепел развеют по памятной кладбищенской роще. Рейне подумал, что это будет самая подходящая концовка перемотанного к началу фильма. В этой его части Ангеле не было места.
Рейне оставил машину на кладбищенской парковке, но сразу в машину не сел, а решил немного прогуляться и привести в порядок свои мысли, прежде чем возвращаться к Ангеле и Себастьяну. Он шел по улицам, прилегающим к большому кладбищу, по незнакомым ему улицам, по кварталам
Он прошел мимо газетного киоска. С первых страниц кричали аршинные заголовки, призывавшие просто посмотреть на них. Рейне посмотрел… и увидел себя.
Толстые стекла очков, увеличивающие глаза, глубокие носогубные складки — все это смотрелось как оптический обман. Большой нос, толстые губы, сложенные в тупую ухмылку.
Рядом с его фотографией — фотография Ангелы. Желтые, с восковым оттенком курчавые волосы, облаком окружающие голову, лежащий на груди тройной подбородок, из-под насупленных бровей хмурый, обиженный взгляд.
Он понял, когда были сделаны эти снимки — совсем недавно, когда они фотографировались на паспорта.
Текст над фотографиями был набран заостренным четким шрифтом. Буквы были похожи на копья или кинжалы необычайной, глубокой черноты. Рейне никогда не видел такого черного шрифта. Текст гласил: «Похитители Себастьяна, ранее судимые за убийство».
Потрясенный Рейне вошел в магазинчик и купил газету. Позже он осознал, что это было опрометчиво с его стороны. Но все происходящее, казалось, не имело никакого отношения к реальности и представлялось абсурдной шуткой. Он чувствовал себя объектом съемки скрытой камерой, а надпись над фотографиями лишь подкрепляла его реакцию.
Он раскрыл газету и начал читать прямо на улице. Прочитав несколько строчек, он снова сложил газету и пошел к машине. Сосредоточившись на движении, он выехал из города, остановился на придорожной площадке отдыха и начал читать дальше.
«Женщина, похитившая пятилетнего Себастьяна Гильфорса, оказалась Ангелой Ольссон, сорока шести лет, ранее дважды осужденной за убийства.
Женщина исчезла из своей квартиры в центре Гётеборга 11 сентября вместе со своим мужем Рейне Ольссоном, пятидесяти шести лет.
К такому результату привел опрос соседей и жителей близлежащих домов в центре Гётеборга.
Один из свидетелей рассказал полиции, что его соседи 11 сентября покинули свою квартиру и больше в нее не возвращались. Жившая в той квартире чрезвычайно толстая женщина была одета в зеленое пальто. На голове у нее был повязан пестрый платок.
Этому описанию соответствует женщина, которая в тот же день, 11 сентября, забрала Себастьяна с детской площадки, на которой находилась группа детей из близлежащего детского сада.
Мужа этой женщины, Рейне Ольссона, часто видели на площадке, и он проявлял интерес к Себастьяну.
„Мы пока не знаем, каковы были мотивы похищения“, — говорит комиссар полиции Гётеборга Даг Теодорссон.
„Мы очень озабочены, — продолжает он, — тем обстоятельством, что эта женщина в прошлом была дважды осуждена за убийства“.
С молодого человека, задержанного во вторник, сняты подозрения в похищении. Полиция более не считает, что он имеет какое-то отношение к похищению ребенка. Тем не менее он оставлен под стражей, так как его подозревают в нападении на посетителей супермаркета в Фалькенберге.
К письму, направленному похитителями родителям, была пририсована свастика, но полиция считает, что нацистские организации непричастны к похищению.
„Насколько нам известно, супруги Ольссон не имели связей с нацистскими организациями. Судя по всему, они не состояли ни в каких организациях.
Полиция не сообщает, был ли выплачен выкуп размером один миллион крон».
Дрожащими руками Рейне разогнул скобки и извлек из газеты страницы со статьей, сложил их и сунул в карман. Остальную часть газеты он выбросил в мусорный бак. Потом он подошел к столу с двумя скамьями из напополам распиленных вдоль сосновых стволов, где посетители площадки отдыха устраивали пикники. Он сел и принялся тупо рассматривать текстуру и сучки досок столешницы.
Он чувствовал себя так же, как когда-то, в возрасте десяти лет, когда он совершенно внезапно и неожиданно заболел. В тот день он купался, плавал и прекрасно себя чувствовал, но вдруг, прямо в воде, его охватила страшная слабость, почти лишившая его способности двигаться. Шатаясь, он вышел из реки. На плечи словно легла невероятная тяжесть. Он накинул на плечи полотенце и без сил повалился на землю. Бывшие на берегу взрослые положили его в машину и отвезли в больницу, где врачи нашли у Рейне какую-то вирусную инфекцию.
Сейчас он ощущал точно такую же колоссальную слабость, такой же упадок сил; к тому же его еще и тошнило. Он не знал, как поведет машину.
Но он должен, обязан вернуться на дачу. Он хотел оказаться под защитой четырех стен. Он должен спросить Ангелу, правда ли то, что написано в статье. Может быть, это неправда. Убийство! Но что он знает о прошлом Ангелы? Ничего.
Какими словами надо облечь вопрос? Он вспомнил о ружье в комнате Себастьяна. Может быть, лучше ничего не говорить, пока ружье у Ангелы. Он решил вести себя так, словно ничего не произошло.
За спиной послышался рев мощного мотора. К площадке отдыха подъехал грузовик. Рейне вскочил. Слабость как будто рукой сняло. Он сел в машину и включил зажигание.
Вернувшись домой, он пошел в сарай и положил сложенные газетные страницы со статьей в жестяную коробку, под пачки денег. Потом он направился в дом, к Ангеле и Себастьяну.
Ангела стояла у мойки и чистила картошку. Себастьян стоял рядом с ней на стуле и, неумело орудуя обычным столовым ножом, пытался ей подражать.
— Я не знала, когда ты вернешься, поискала в холодильнике и нашла в морозилке кусок рыбы. Я его разморозила и решила приготовить жареную рыбу с картофельным пюре.
Рейне молча кивнул. Господи, он приехал с похорон их сына, а она толкует о рыбе с картошкой. Но у него не было ни малейшего желания говорить ей об этом.
Мальчик обернулся к Рейне. На нем был фартук Ангелы, доходивший Себастьяну до пяток.
— Ты привез мне каких-нибудь сладостей, папа? — спросил он.
— Нет, я забыл.
Он хотел сказать мальчику, чтобы тот называл его не папой. А Рейне. Но может быть, оно и к лучшему, что мальчик забыл их имена.
— Но завтра ты купишь мне чего-нибудь сладкого? — не отставал малыш.
— Может быть. Посмотрим.
Машинально Рейне принялся помогать готовить обед и накрывать на стол. Он достал сковородку и смазал ее маргарином. Ангела в это время болтала с Себастьяном. Время от времени Рейне поглядывал на жену. Он наблюдал за ее неторопливыми движениями, смотрел на ее светло-голубые глаза, толстые пальцы с коротко обрубленными ногтями. Кого, думал он, каких двух человек убила она — мужчин, женщин, детей?
Когда они принялись за еду, Ангела озабоченно сказала, что Себастьян очень мало ест.
— Я не люблю рыбу, — канючил Себастьян.
— Но рыбу надо есть. Это здоровая пища. В рыбе есть вещества, которые нужны организму и помогают расти, — назидательно произнесла Ангела.
— Когда я был маленьким, то тоже не любил рыбу, — сказал Рейне, поддержав Себастьяна. — В детском доме у меня был друг, который ел все, и он обычно съедал мою порцию. Так я избавлялся от необходимости есть рыбу. И видишь, несмотря на это, я вырос большим и сильным.