С голубого ручейка...
Шрифт:
Единственное, может быть но - все ребята и девушки здесь ехали парами, и только я, сидя вечером у костра, порой думал о том, как здорово было бы, если бы и здесь в моей руке лежала маленькая ладошка. "Полина!" Я старался гнать прочь эти мысли - приказываю не думать, и запрещаю думать, тем более, впечатлений и так хватало, но всё же... Особенно паршиво было в самом конце, когда на том же
И снова был многолюдный аэровокзал, после прогулки по горам показавшийся неожиданно ярким и красочным. С пропылившимся рюкзаком и потрёпанной курткой я чувствовал себя чуть ли не дикарём, впервые в жизни попавшем в настоящий город. А тонкая, изящная стюардесса, встречавшая пассажиров у входа, взяла мой билет холёными пальчиками с таким видом... Снова был тесный салон иглолёта, рассаживающиеся в креслах пассажиры, вечно всем недовольные женщины в летах... Увидев впереди, в кресле около иллюминатора хорошо знакомую фигурку, выбивающиеся из-под платка пышные чёрные волосы и чёрную же блузку с короткими рукавчиками, я не очень сильно удивился.
– Полина!
Она повернула голову, улыбнулась. И тут же, отвернувшись, снова уткнулась носом в окно.
– Полина?
– спросил я, усаживаясь на своё место рядом.
– Да?
– спросила она, не оборачиваясь.
– Ты?.. Ты зачем здесь?
– ничего умнее в тот момент мне в голову не пришло.
– Так, просто...
– Но ты же... Ты же домой, ты же со мной летишь...
– Да, - согласилась она.
– И что?
"Не спеши, - сказал я сам себе.
– Она обижена, во всяком случае, она ясно даёт тебе понять, что обижена. Но она летит с тобой в Южно-Российск, где ей совершенно нечего делать, потому что университет закрыт, а подружки разъехались по домам. И негде жить, кроме как у тебя, потому что из общежития её давно выписали. Кстати восстановить по фамилии оставшийся у тебя обратный билет - дело пусть и возможное, но всё же достаточно хлопотное. Интересно: она летит, потому что сама так решила, или её родители убедили..."
Тем временем по радио отзвучали положенные слова на двух языках, нас слегка качнуло - иглолёт выруливал на взлётную
Я посмотрел - Полина сидела, чуть ли не демонстративно уткнувшись носом в иллюминатор. Густые чёрные волосы выбились из-под платка, тонкий завиток прилип к загоревшей щёчке. На душе было мерзко - я живо представил, что нужно будет сказать ей дома. За иллюминатором полоскалось голубое небо с редкими облачками, а потом перегрузка мягко, ненавязчиво вдавила нас в кресла.
Вот тогда - мы как раз вышли из атмосферы, и в чёрном небе снова стали видны звёзды - вот тогда мне с какой-то пронзительной ясностью вспомнилось: светлое прозрачное осеннее утро, маленький ресторанчик и человек сорок студентов, собравшихся вокруг составленных столов. Я - молодой, глупый, не нашедший в себе смелости уйти. И огромный, широкоплечий Миша Мажурков:
"Дочка у меня родилась, Толян! Понимаешь ты - дочка!"
И он же, нависший надо мной, словно скала:
"Ты меня уважаешь? Если не хочешь выпить - значит, семью мою не уважаешь, и дочку тоже..."
И снова Полина - какой я увидел её тогда в метро. Маленькая, несчастная, горько плачет, уткнувшись лицом в колонну, а сумочка рядом лежит. "Дочка!" "Дурак ты, парень! Выпил бы с ними - ничего бы с тобой не случилось..." "Река начинается с голубого ручейка, а дружба с чего?" Опять Полина, её большие карие глаза, что смотрят на тебя с такой надеждой. "Вы ведь не передумаете, правда?".
И тот наш, не столь уж и давний новый год, звёздное небо и ракеты над крышей дома, рассыпающиеся россыпью разноцветных искр - маленькая добрая новогодняя сказка. Алкашня в моём старом дворе, за гаражом откупоривающая бутылки о кирпичный выступ...
А всё же, странные вы, люди, существа... (с) Atta, Москва, 04.11.2016 - 03.12.2016
(с) Atta,
Москва, 04.11.2016 - 11.12.2016