С крылатыми героями Балтики
Шрифт:
Смогу ли найти общий язык с командиром, летчиками, техническим составом? Сумею ли в достаточной мере соответствовать строгим требованиям авиационной службы? Ответов на эти вопросы у меня тогда еще не было. Они пришли позже. И не вдруг. Функции мои становились для меня все более ясными по мере того, как я уяснял задачи, решаемые полком, особенности нелегкой боевой работы авиаторов в воздухе и на земле, лучше узнавал людей и роль каждого из них в сложном и динамичном полковом организме. События нашей повседневной жизни вовлекали меня в общий круговорот. Возникавшие ситуации определяли мои текущие врачебные задачи и подсказывали
Направляясь в землянку Слепенкова, чтобы представиться, я волновался, конечно. Стучусь. Слышу приглашение войти. Открываю дверь и переступаю порог. Вокруг грубо сколоченного из досок стола семь человек. Знаю только одного капитана Червакова. Остальных вижу впервые. Капитан Черваков, понимая мое смущение и цель визита, поспешил на помощь. Встретившись со мной взглядом, он кивком головы указал на более молодого по виду майора. Догадываюсь: это и есть командир полка. По-уставному докладываю:
– Товарищ майор, старший военфельдшер Митрофанов прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы.
– Как, опять фельдшер?
– удивленно спросил командир, взглянув на сидевшего рядом с ним второго майора, видом постарше. (Вопрос, как я понимал, возник по ассоциации, ведь до меня обязанности врача полка исполнял фельдшер.) - Федя обещал врача, - с заметным разочарованием, будто про себя заметил Слепенков, повернувшись в мою сторону.
Я хотел было объяснить, но меня опередил капитан Черваков.
– Он врач!
– воскликнул Черваков.
– Это у него звание такое...
– А, все ясно, - оживился Слепенков, вставая из-за стола. Подойдя ко мне, он крепко пожал мою руку и примирительно улыбнулся.
В душе я испытывал признательность Червакову, поставившему все на свои места.
– Знакомьтесь, - предложил командир. Поочередно он назвал каждого по должности, воинскому званию и фамилии. Здесь оказались комиссар полка старший политрук К. Т. Капшук, начальник штаба майор Н. Е. Ковширов, командир 1-й эскадрильи капитан П. И. Павлов, командир 2-й эскадрильи капитан Н. И. Лушин, старший инженер полка военинженер 3-го ранга В. Н. Юрченко.
– Ну, а с командиром третьей, как видно, вы уже знакомы.
– Да, - отозвался Черваков.
– Доктор поселился с моими летчиками. И с побудкой уже мы провели зарядку по его комплексу. Дело стоящее.
– Очень хорошо. Доктору надо держаться ближе к летчикам, - одобрил мои действия Слепенков и пригласил меня сесть.
– Неудачное у вас звание, - сказал командир, улыбаясь и пристально вглядываясь мне в глаза.
– Врача называют фельдшером. Но ничего. Переберемся в Ленинград - устраним недоразумение. Дадим врачебное воинское звание.
– Сделав небольшую паузу, Я. 3. Слепенков неожиданно спросил: - Вы не хирург?
Это был не случайный вопрос. Слепенков, разумеется, хорошо понимал актуальность хирургии на войне. Он, конечно, видел мою молодость, исключавшую солидный хирургический опыт. И тем не менее поставил этот вопрос. Возможно, для того только, чтобы привлечь к нему мое внимание, заставить задуматься над этими проблемами, вступая в должность. Ведь очень
– Начинающий, - ответил я и доложил, что хирургию люблю со студенческих лет, хотел избрать своей специальностью, в академии изучал сверх программы в научном кружке оперативной хирургии и топографической анатомии под руководством профессора М. С. Лисицына и что первые немногие самостоятельные шаги в хирургии сделал в сентябрьских боях прошлого года под Ленинградом.
Слепенков слушал внимательно, а потом сказал:
– Основа неплохая. Вместе с преимуществами молодости может принести должное. Беритесь за работу смело. Поддержкой обеспечим. В медицине я, как сами понимаете, не очень силен. Но помочь сумею и обещаю. Для оперативности действуйте где надо от моего имени. И не стесняйтесь с докладами и обращениями. Положение врача несколько особое. То, что другому не позволено, может быть вполне доступно доктору.
– Например, раздеть донага любого из нас, - пошутил капитан Павлов, расплываясь в добродушной улыбке.
– Не только. Уточнять не будем, - в тон капитану Павлову ответил Слепенков и предложил мне остаться на совещании.
Совещание было коротким и касалось задач на период базирования в Богослове. Командир полка сформулировал их коротко, но весомо. Предстояло в течение ближайших дней ввести в строй материальную часть, доставленную с места вынужденной посадки, немногим более чем за месяц завершить тренировочные полеты по отработке техники пилотирования и слетанности. Используя нелетную погоду, вечерние часы и другие возможные резервы времени, закончить наземную подготовку личного состава по отдельному плану.
– Возможно, доктор предложит что-либо?
– сказал командир, обращаясь ко мне и переводя взгляд на Ковширова. Тот одобрительно кивнул головой.
Я доложил о моих беседах в эшелоне и целесообразности повторить их для всех, считал необходимым пронести занятия с личным составом по боевым отравляющим веществам, рассмотреть с летчиками некоторые вопросы авиационной гигиены в связи с переходом на высотные скоростные машины, к которым относился и Як-1, подготовить в каждой эскадрилье и звене управления боевых санитаров. Предложил сделать всем прививки против брюшного тифа и вакцинацию против дизентерии. Ведь нам предстояло перебазироваться в блокированный Ленинград. Заканчивая свое короткое выступление, я подчеркнул, что медицинские проблемы придется решать повседневно с учетом обстановки.
Кто-то попытался обосновать свои решительные возражения против прививок: мол, "уколы" на несколько дней выведут людей из строя, а это недопустимо, ибо на учете каждый час.
– Уколы - вещь неприятная, но, если потребуется, примем их смиренно, - в шутливой форме отвел возражения Слепенков.
Он тут же приказал включить в план несколько названных мною тем и выделить из каждой эскадрильи по три, а из звена управления - два младших специалиста для подготовки их боевыми санитарами, проводить во всех эскадрильях утреннюю физзарядку для летчиков в комплексе упражнений, предложенных доктором.