С молитвой о тебе
Шрифт:
— Спокойной ночи, — шепотом пожелала она.
— Тебе тоже, — отозвался Николай.
Ну что, отбой? Спать? Ироничное: ага, с издевкой!
Какое спать?! Когда обострились все чувства и каждой клеточкой организма она чувствовала его близкое присутствие! Кира и предположить не могла, что можно так остро чувствовать человека на расстоянии — всей кожей, всеми помыслами и стремлениями, всеми пробудившимися инстинктами.
Она старалась дышать как можно тише, замерла, не делая ни одного движения, прислушивалась к любому шороху,
Господи, боже мой! Да что же это такое?! Вот в жизни ничего подобного не испытывала!
Неверно было бы сказать, что Коля Крайнов являлся мужчиной всей ее жизни и ее мечты. Так получилось, что несколько лет после их встречи она невольно сравнивала всех мальчиков с ним — ну, это естественно и нормально, все‑таки первая любовь, и какая!
И ра‑зу‑ме‑ет‑ся, все представители противоположного пола проигрывали это сравнение. Николай стал эталоном не столько мужской красоты, сколько примером того, как должен вести себя парень с девушкой — ухаживать, оказывать знаки внимания, ну и все такое.
Кира не пребывала в иллюзиях и несбыточных мечтах, не ждала новой встречи и продолжения отношений — нет, боже упаси!
Безусловно, Николай сыграл огромную роль в ее жизни, и она хранила дорогие воспоминания, но без ожидания продолжения, без пустых девчоночьих надежд. Зачем? Какой‑то внутренней врожденной мудростью, часто дарованной творческим личностям, она понимала, что не нужно превращать в обыденность прекрасную сказку, в которой ты побывала.
Ну, например, ее преподаватель Ксения Петровна — Кира восхищалась ею, благоговела, готова была заниматься с ней сутками, осознавая масштаб гения этой личности, но это же не значило, что она хотела бы жить с ней, разделять быт и повседневные заботы.
Корявое, конечно, сравнение, но близкое к тому, что Кира испытывала к Коле Крайнову. Она смотрела по телевизору его выступления и интервью, и на душе становилось тепло от мягкой приятной мысли, что такой мужчина был ее первой девичьей любовью. И все! Без продолжений и мечтаний — приятно и тепло, и точка.
Когда Кира услышала в новостях, что Крайнов получил тяжелую травму, так испугалась за него, переживала ужасно, даже играть не могла. Ей хотелось как‑то поддержать, ободрить, что‑то для него сделать. Она целый день бродила по городу, зашла в три разные церкви, поставила Коле свечки за здравие и заказала службу, ее немного отпустило. А проходя мимо какого‑то магазина, увидела в витрине такую шкодную и милую плюшевую обезьянку, что застыла от неожиданной мысли.
Кира вспомнила, как Коля, отвечая на ее вопрос, какие животные ему нравятся, сказал:
— Ну, хищники, львы, тигры — такая сила и грация. Но еще я могу часами наблюдать за обезьянами. Наверное, потому, что я гимнаст. Мне нравится их врожденная пластика: как они подтягиваются, как владеют своим телом, распределяют вес в движении.
Кира тут же зашла в магазин и купила эту обезьянку, а вернувшись домой, смотрела на нее
А ничего нет проще — больницу, куда доставили Николая, сто раз на дню показывали в новостях, и интервью у его лечащих врачей брали. Ну, ладно, куда ехать понятно, а стоит ли? И решила подождать.
Кира каждый день просматривала в Интернете новости о состоянии Николая и по телевизору не пропускала, но день ото дня их становилось все меньше, а через неделю горячая новость о травме великого спортсмена и вовсе стала пропадать из информационного поля. Через две недели она смогла выловить лишь короткое упоминание о том, что состояние Николая Крайнова остается неизменным, но его уже перевели из палаты интенсивной терапии.
Вот тогда она и поехала, по дороге купив в магазине большой букет садовых васильков и маленькую открыточку, долго стояла и думала, что написать. Слова ободрения? Наверняка его уже тошнит от них. И тогда она написала: «Ты победишь и это! Ты обязательно справишься!» — и, не желая обозначать себя подписью, лишнее это, и никому не нужно, подписала: «С молитвой о тебе».
Прочитала и расстроилась, настолько ей показалось это высокопарно и вычурно, но переписывать не стала, оставила как есть. А в приемном покое миловидная медсестра средних лет раздраженным тоном попрекнула Киру:
— Что‑то вы подзадержались, девушка, остальные барышни уже и ходить перестали. — И махнула куда‑то в угол рукой.
Кира проследила за жестом и увидела сваленные в кучу на столе, стоявшем у стены, мягкие игрушки, упакованные коробки подарков, цветы в горшках, конверты с открытками, и сразу сообразила, что так раздражило медсестру.
— Вы не поняли, — улыбнулась мило Кира и придумала на ходу, — я не из отряда буйствующих фанаток. Я от одноклассников Николая, мы хотели поддержать его, сказать, что мы с ним и поможем, если надо.
— А‑а! — кивнула сразу подобревшая женщина. — То‑то я смотрю, вы постарше этих шпингалеток будете. — И, подозвав поближе Киру жестом руки, склонилась к ней и заговорщицки предложила: — Вы тогда в пакет отдельный сложите, что принесли, и надпишите на нем: «От одноклассников», я сама через полчаса отнесу.
— Спасибо вам большое! — от души поблагодарила Кира.
Где‑то через полгода она прочитала заметочку на сайте спортивных новостей, что Николай Крайнов, отказавшийся от традиционного лечения, наперекор всем врачебным диагнозам достиг серьезных подвижек в исцелении. И все!
Каких подвижек?
Но в жизни Киры происходили такие события, что выискивать крупицы информации о самочувствии Николая она уже не могла. Но он присутствовал незримо в ее жизни, освещая чистым светом воспоминаний все страшное и мутное, что творилось тогда с ней.
А где‑то года три назад, на одном из телевизионных каналов, она увидела интервью с его бывшим тренером, который упомянул про Колю в том ключе, что настоящий спортсмен — он во всем боец, вон Крайнов: смог встать и вернуться к полноценной жизни, невзирая на прогнозы врачей.