С мыслями о соблазнении
Шрифт:
считал вас дурочкой. По правде говоря…
– Могу только представить, как вы себе это вообразили, – отрезала она. – «Вы
так прекрасны, Дейзи» и «я просто не смог удержаться, Дейзи». – Умолкнув,
она закатила глаза и усмехнулась. – Само собой мне, как какой-нибудь
пустышке, полагалось, не помня себя от восторга, упасть в ваши объятия. И в
этот самый момент вы нанесли бы решающий удар: «О, кстати, дорогая, мне
ведь не придется и впрямь вносить
Похоже, на этом плане можно было поставить крест.
– Что-то вроде того, – со вздохом признался Себастьян.
– Какая наглость! Полагать, что ваши заигрывания увлекут меня настолько, что
я позабуду об обязательствах по отношению к своему нанимателю! Уж не
говоря о моей чести и самоуважении.
Эти слова уязвили его.
– Вряд ли несколько поцелуев поставили под угрозу вашу честь и
самоуважение! И в свою защиту, – добавил он, – хочу заметить, что вы не особо
сопротивлялись.
– Мне бы и не пришлось! – парировала Дейзи. – В первую очередь вам не
следовало делать из меня объект своих нежелательных ухаживаний.
– Нежелательных? А, значит, так вы объясняете то, что обняли меня за шею и
целовали в ответ.
– Я не делала ничего подобного!
– Лгунья.
Сложив руки, Дейзи сердито воззрилась на него.
– Единственный лжец здесь – это вы, – возразила она, отказываясь становиться
в положение защищающегося. – Вы ведь даже не собирались вносить те
поправки, верно?
– Мои намерения здесь не при чем. Вы требуете слишком существенных
изменений, а рукопись слишком сыра. Мне бы пришлось начать с самой первой
страницы и переписать всю книгу целиком. Я не могу этого сделать.
– Вы имеете в виду, что не станете этого делать.
– Понимайте, как вам хочется. Писательство давно стало для меня
невыносимым, но не по моей воле. Мне нечего добавить, потому что вы все
равно не поймете.
Дейзи глубоко вздохнула.
– А вдруг пойму. Объясните.
Застигнутый врасплох, Себастьян запрокинул голову, уставившись в потолок.
Как, черт возьми, он мог объясниться, не вдаваясь при этом в подробности?
– Сначала, писательство – это желание, – начал он. – Желание выразить себя,
желание быть услышанным, убежденность в том, что тебе есть, что сказать. –
Опустив голову, Себастьян заглянул ей в глаза. – Вы понимаете, о чем я?
– Конечно. Продолжайте.
– Когда тебя публикуют, писательство становится навязчивой идеей,
потребностью… не только быть услышанным, но еще и потребностью в
восхищении, даже в обожании. Чем больше внимания получаешь, тем больше
жаждешь.
издатель, твоя семья и друзья, читатели – и ты понимаешь, что однажды
разочаруешь их, потеряешь их восхищение и, возможно, даже уважение. Итак,
ты усерднее работаешь, больше пишешь, не спишь ночами. В душу начинает
закрадываться отчаяние, потому что глубоко внутри ты понимаешь, что
заведомо обречен на провал. Попытки оправдать свои и чужие ожидания
изматывают, и однажды ты… – Себастьян умолк, тщательно подбирая слова. –
Наступает момент, когда ты больше не можешь это терпеть, когда ты вымотан и
опустошен и тебе больше нечего рассказать другим. Вдохновение покинуло
тебя. Ты иссяк.
– Для того, кто слишком измотан и опустошен, чтобы писать, вы тратите массу
времени и сил, изобретая пути этого избежать.
Эвермор отвернулся.
– У меня на то свои причины, – тихо проговорил он. – Причины, которые вас не
касаются. Суть в том, что у меня больше нет желания ничего писать. Никогда.
– А что если мы сможем сделать так, чтобы оно появилось? Хоть раз, не спорьте
со мной, – добавила она, заметив, что он приготовился заговорить. – Просто
подыграйте мне чуть-чуть. Что если мы найдем способ сделать так, что вам
снова захочется писать?
– Ради всего святого, женщина, вы совсем не умеете мириться с очевидным? И
мне непонятно, как это вообще так или иначе вас касается. Вы должны были
проследить, чтобы я предоставил Марлоу книгу. Я это сделал. Какое ваше дело,
хороша эта книга или нет.
– Вы одаренный автор, и я отказываюсь позволить вам растрачивать талант зря!
– По какой причине? – Себастьян не сумел сдержать смех 5634cd. – Из чувства
творческого альтруизма?
– Нет, черт побери! – отрезала Дейзи. Ее руки сжались в кулаки. – Я делаю это
потому, что хочу хоть в чем-то преуспеть! Я хочу стать отличным писателем, и
вы мне в этом поможете!
Себастьян смотрел на нее, и в ее глазах видел не только злость, но еще и
надежду. Он глубоко вздохнул.
– Я уже говорил вам, что мне нечему вас научить.
– Я говорю не только о моей книге. Но и об обязательствах по отношению к
лорду Марлоу. Он нанял меня не для того, чтобы получить посредственную
рукопись, написанную вами много лет назад, только лишь бы вы выполнили
условия контракта.
– Довольно! – прорычал в ответ Себастьян, ненавидя ее за то, что она связывала