С нами были девушки
Шрифт:
После обеда горы и холмы так накалились, что казалось, побелевшее над ними небо вот-вот вспыхнет как спичка: все вокруг замерло, разомлело.
Вскоре Рая заметила на юге застывшее у самой земли темное пятнышко. Сначала девушке показалось, что это самолет. Но пятнышко набухло, превратилось в тучку и подплыло ближе к Днестру; под горой, чуть не задевая крыльями землю, заметались ласточки.
И вдруг сорвался ветер. Он закружил пыль, пригнул траву. Тяжелая свинцовая туча расплылась на полнеба.
День помрачнел. Стало прохладнее. Ветер понес листья с деревьев, мелкие камешки, повалил шест с телефонным кабелем, наклонил
Давыдова и Зина выбежали из хаты, попытались поднять шест. Да разве удержишь — сами еле на ногах стоят! Пришлось положить кабель на землю, чтобы ветер не порвал линию связи.
Совсем стемнело. Опережая раскат грома, сверкнула молния, разодрала тучу, и хлынул дождь. Не успели солдаты добежать к сенцам — промокли до нитки. Лубенская схватила телефонный аппарат и тоже вбежала в хату. Сбились девушки кучкой, выглядывают через порог, вслушиваются в рев бури. А вокруг ничего уже не видно: ни холмов, ни неба — все спряталось за дождевой завесой. Только когда сверкнет молния, на мгновение открывается впереди серая даль, а в ней — сказочные очертания холмов, причудливые скалы над Днестром.
Давыдова взяла телефонную трубку, прижала к уху. На линии тихо, мертво.
— Оборвался кабель! — положила трубку на аппарат, на мгновение задумалась. — Алиева и Чайка, на линию! Проверить провод до столба на дороге.
Малявина всплеснула руками:
— Они же поубиваются на кручах, товарищ младший сержант!
Давыдова ничего не ответила.
— А если налет? — сказала за начальника Зина.
— В такую грозу-то?
Зина быстро обула старые сапоги, повесила через плечо запасной телефон. Зара тем временем нашла железные когти. Девушки ступили за порог и сразу же исчезли из глаз.
А буря лютует все сильнее, дождь льет как из ведра, хлесткий, колючий. Под покосившимися стенами хаты, в разбитом чердаке зверем воет ветер; вверху небо грохочет, а внизу, под холмом, что-то трещит, будто деревья валятся…
…Зина идет за подругой, не выпуская из рук кабеля. Он мокрый, скользкий. Земля тоже скользкая — ноги разъезжаются. Глаза ничего не могут рассмотреть в густом сером мраке.
За кустами, где начался крутой спуск, Зина поскользнулась и ухватилась за колючие ветки шиповника. Зара куда-то исчезла…
Вспыхнула молния. Девушки увидели друг друга. Зара приблизилась, протянула подруге руку. Осторожно ступая, двинулись вдвоем дальше.
И опять Зина не удержалась на ногах, выпустила Зарину руку, кабель и скользнула по склону.
— Зина, Зина! — тоненький голосок Алиевой утонул в шуме грозы.
Чайка с разгона ударилась коленом о дерево и от боли едва не потеряла сознание. Когда боль немного утихла, попробовала подняться. Не смогла. Так и лежала под ливнем, уцепившись за ствол, чувствуя, что вот-вот заплачет от боли и бессильной ярости… Потом вспомнила о телефонном аппарате, нащупала его на боку…
Наконец Зина приподнялась и поползла на четвереньках.
С каждым движением боль в коленке усиливалась. Тело стало тяжелым, непослушным. Руки и ноги будто нарочно натыкались на острые камешки. Каждый раз, делая движение вперед, Зина вскрикивала.
Почему-то вспомнилась оперативная комната, чистенький
Молния очертила неподалеку фигуру Алиевой. Зина встрепенулась. Она поползла вперед сквозь серую стену дождя и натолкнулась на подругу. Алиева помогла ей подняться, и, держась друг за дружку, они опять начали искать линию…
Наконец нашли. Двинулись вдоль нее. Невысокие кусты дикой розы, шиповника, боярышника, что росли на склонах и радовали глаз цветами и красными бусинками ягод, теперь больно кололи руки, царапали лицо, вынуждая девушек все время останавливаться. Не замечая больше ни прилипшей одежды, ни вязкой глины на руках, ни дождя, который стекал по лицу, ни колючек и камней, еле волоча тяжелые набухшие сапоги, связистки с трудом пробирались по скользкому склону.
Зина уже не вспоминала ни батальонный пост, ни Андрея. В голове застряла только одна мысль, вертелось одно лишь слово, которое вобрало в себя все ее чувства и словно вспыхивало перед ней красным огоньком в темноте, — «линия…».
Метров за триста от поста, недалеко от дороги, тонкий кабель выскользнул у солдат из рук. Обрыв! Впереди лежала сваленное дерево.
Долго ползали вокруг него, ощупывали руками, липкую землю, натыкались на ветки, пока нашли оба конца оборванной линии и стянули их. Потом так же на ощупь включились в линию и позвонили на пост.
— Как вы там? — тревожно спрашивала Давыдова.
— Все в порядке, товарищ младший сержант. Разрешите возвращаться.
Они не услышали ответа. Совсем недалеко на склоне грохнул артиллерийский снаряд. Взрывная волна сбила девушек с ног, и, не имея сил ухватиться за дерево и удержаться, они покатились вниз. Оглушенные, исколотые, поцарапанные, девушки снова очутились у размокшей дороги.
Ниже, у самой реки, покрывая затихающий гул грозы, которая отодвигалась на северо-восток, начали падать мины. Сквозь гул дождя слышалась частая трескотня пулеметов. Потом все слилось в сплошной грохот, и над головами солдат промчались куда-то за холмы тяжелые снаряды. Это противник, испугавшись, что под прикрытием непогоды советские войска попытаются расширить плацдарм за рекой, открыл бешеную стрельбу.
Девушки еле поднялись на ноги. Капли дождя, стекавшие на губы, были солеными, даже себе девушки не хотели сознаться, что плакали.
Не обращая внимания на стрельбу, солдаты пытались карабкаться по скользкому склону, но все время сползали вниз. Только после больших усилий им удалось добраться до провода. Линия снова оказалась оборванной, и они долго возились, пока нашли и соединили концы.
Ветер начал стихать. Сколько прошло времени с тех пор, как они выбежали под ливень, — не представляли. Казалось, время давно остановилось. Дождь утихал, посветлело, обстрел прекратился. Уже были видны кусты, деревья, очертания недалеких холмов, девушки видели и самих себя — мокрых, замызганных с головы до ног.