С нами были девушки
Шрифт:
Чистый голос запевалы звенел над всеми голосами:
Наступил великий час расплаты, Нам вручил оружие народ. До свиданья, города и хаты! На заре уходим мы в поход.Глава восьмая
1
Солнце начинало клониться
— Смена прибыла!
Лубенская — чернявая, молчаливая и замкнутая девушка — отдала Зине бинокль и, довольно потягиваясь, снимая с себя противогаз, направилась к землянке.
Зина привычным движением приложила бинокль к глазам и начала осматривать горизонт. По голубому шелку неба тонким кружевом расплылись белые облачка.
«Перистые», — подумала девушка. На юге, под дыханием легкого ветра, облака как будто таяли, а на западе, где багровел большой диск солнца, они сплетались в сплошной полог и кое-где громоздились друг на друга… «Нет, пожалуй, кучевые, — решила Зина. — Не к дождю ли?»
Воздушный океан дышал спокойствием. Парило. Над долиной, у подножия горного кряжа, поднималось вверх трепетное марево. Чайка отняла бинокль от глаз. Тихо и пусто. Тихо на земле и пусто в небе. Сегодня даже заявок на пролеты нашей авиации не было. Только издалека, с юга, от нефтяных промыслов, вместе с удушливыми испарениями долетал еле слышный гул.
Где-то на холмах запела дуда: румынский чабан собирал свою отару.
И опять тихо-тихо, спокойно. Словно и нет на белом свете войны…
Шло время. Прощаясь с землей, заходящее солнце будто решило еще раз залить все вокруг своими золотыми лучами. Запламенели медные стволы далеких сосен, матовым серебром вспыхнули вершины Южных Карпат.
Зина опять поднесла к глазам бинокль. Сосны и горы приблизились.
Девушка подняла голову выше. Теперь и облачное кружево казалось не очень далеким. Постепенно поворачиваясь, Зина обводила внимательным взглядом небо. Солнечные лучи вынудили ее на какое-то мгновение зажмуриться. И в этот миг до нее долетел тонкий звук, похожий на комариный звон. Правой рукой Зина крепче прижала к глазам бинокль, а левой, будто козырьком, прикрыла его сверху.
Купаясь в солнечных лучах, с северо-запада, из-за гор, шел самолет. Собственно, самолета Зина не видела. Даже в окуляре мощного полевого бинокля ее глаз фиксировал только тоненькую темную полоску, которая почти незаметно передвигалась в красноватом потоке лучей.
Девушка смахнула набежавшие слезы и опять припала к биноклю. Шум мотора приближался, густел. Далекий самолетик постепенно увеличивался. В воображении Зины мгновенно промчались силуэты, какие она знала. Нет, это не «мессер» — размах крыльев больше. Непохож и на Ю-87, у которого издали видно неубирающееся шасси, ни на «хейнкель», ни на Ю-88.
И вдруг мозг обожгла догадка. Зина схватила трубку телефона, связанного напрямик с зенитной батареей. Теперь
— Воздух! «Фокке-вульф курьер»! Курс сто двадцать. Высота восемь тысяч…
Самолет нырнул в большое облако и скрылся с глаз.
Но сигнал Зины уже был принят.
Из землянки на голос наблюдателя выбежала Давыдова.
— Где самолет?
— Ушел в облака. «Фокке-вульф курьер».
— Как ты определила, что «фокке-вульф»? — забеспокоилась Давыдова.
— Очень большие крылья, посредине будто пять кругов: кабина и четыре мотора.
Самолет больше не выходил из-за облаков. Прошло еще несколько минут. На посту слышали, что шум моторов отдалился правее, в направлении промыслов. «Как раз на батарею выйдет», — подумала Зина и вызвала ротный пост.
На ротном посту сам Лаврик принял донесение. Через минуту он допрашивал по телефону Давыдову.
— Где самолет? Вы его видите? Нет? А слышите? Это одна Чайка определила, что «фокке-вульф»? А вы сами не видели? Дайте Чайке трубку!..
И будто в ответ на закравшееся сомнение справа, за холмами, захлопали зенитки.
— «Фокке-вульф курьер», товарищ седьмой, — взяв трубку, сказала Зина. — Так точно. Нет, не ошиблась.
Воздушная тревога, объявленная Чайкой, мгновенно подняла зенитчиков на ноги.
Подступы к нефтяному промыслу с той стороны, откуда вторгся в воздушный простор чужой самолет, прикрывала одна батарея. Ее огневая позиция, замаскированная между холмами, считалась наиболее ответственной. На предыдущей дислокации этим пушкарям не очень везло. В течение двух месяцев противник почти не появлялся над мостом через Южный Буг, где стояла батарея, и солдаты тренировались на условных самолетах. Тип этих «самолетов», их курс, высота полностью зависели от фантазии командира. И хотя в небе было пусто, батарейцы днем и ночью «стреляли», будто над ними тучей висела вражеская авиация.
Мечтой командира было достичь дружной, слаженной работы орудийных расчетов, чтобы одним-единым залпом сбивать вражеский самолет. К сожалению, пока это была только мечта, и многие солдаты с горькой иронией говорили: «Эх, служба наша ПВО — верно сказано: «Пока война, отдохнем». Да и как не переживать, если у некоторых «девчачьих» батарей на счету больше сбитых самолетов, чем у них! Однако, выполняя приказ командира, они хоть и ворчали, но быстро вычисляли данные для стрельбы и старательно прицеливались в чистое небо.
Все это не прошло даром. Теперь по сигналу «Воздух» орудийные расчеты приготовились к бою. Мгновенно заняли места у прицельных приборов наводчики, приготовились дальномерщики, быстро набросили ключи на головки снарядов трубочные, готовые по команде мигом изменить установку.
Вот из-за туч в розовато-синий простор предвечернего неба вынырнул самолет-нарушитель.
«Опытный! — сразу определил командир батареи, понимая, что пилот хочет воспользоваться слепящими лучами солнца и пройти незамеченным. — Не зря такую громадину ведет…»