С небес на землю
Шрифт:
— Здрасте, — хмуро поздоровался Стрешнев и отвернулся.
— За… за… зачем вы?.. Кто… вас… — Митрофанова опять закашлялась и замотала головой.
— Меня никто, — сказал Алекс, помедлив. — Я приехал с вами поговорить. Я не знал, что вы больны.
— Она не больна! — загрохотала издалека давешняя смутно знакомая женщина. — Просто ее душили, и теперь она говорит не так чтоб очень!.. Да что ж такое происходит, господи боже ты мой!
Она выскочила из кухни, мешая ложечкой в очередном стакане очередную бесцветную
— Вы кто?!
Он вздохнул и завел:
— Меня зовут Александр Шан-Гирей, я работаю…
— Вы врач?!
— Я же просила не вызы… зы… зывать никаких врачей!.. — прокашляла Митрофанова.
— Да я никого и не вызывала, он сам вперся! На, выпей теперь вот это!
— Я не могу. Я не могу глотать.
— Так, все!.. Я звоню в «Скорую»!
— Не… не… на… да…
— Нада! — отчеканила женщина. — В «Скорую» и в милицию!
— Расскажите мне, — негромко попросил Алекс стрешневскую спину. — Что случилось?
Спина сделала оборот, Стрешнев глянул на него, глотнул из стакана, который держал в руке, и сморщился.
— Екатерину Петровну, — он подбородком указал на Митрофанову, которая корчилась на диване, словно уточнил, что именно эту Екатерину Петровну, — кто-то пытался… Ну, в общем, на нее напали и чуть не убили. Мы приехали, дверь открыта, она на полу. Мы ее подняли и перенесли сюда.
— Маня, не звони никуда, — выговорила Митрофанова таким голосом, как будто наглоталась папиросной бумаги, — ты что, не понимаешь, что этого нельзя делать?!
Алекс подошел и присел перед ней на корточки. Лоб у нее был очень белый и блестел от испарины, под глазами чернота, на щеках лихорадочные пятна и белые пленки на губах.
— Скажите хоть вы ей, — Митрофанова облизнула губы. — Скажите, что нельзя. Анна Иосифовна не переживет.
На шее у нее был длинный и узкий рубец, огненный, полыхающий.
…Душили? Митрофанову пытались задушить?! Вот только что?! Совсем недавно?! Пока он бродил по улицам, потеряв в собственном кармане бумажку с ее адресом?!
— Не звоните никуда, — велел он громогласной женщине, которая настырно тюкала кнопки телефона, и она воззрилась на него с изумлением. — Помогите мне! Где кухня?..
Он поднялся, закрыл окно и взял у Стрешнева стакан.
— Вы будете это допивать?
Тот покачал головой.
— Нет, я не поняла, почему не звонить-то?! — спросила женщина.
— Я вам сейчас все объясню.
Подталкивая ее вперед, очень неловко, Алекс вышел на кухню и прикрыл за собой дверь.
— Мне нужен мед, лимон и виски. И чай, лучше всего какой-нибудь травяной. Вы не знаете, где чай?
— Вы кто?!
Алекс забрал и ее стакан и аккуратно вылил содержимое обоих в раковину.
— Меня зовут Алекс, я работаю в издательстве «Алфавит» вот уже… несколько дней. — Он открывал и закрывал створки старинного буфета, самодовольно выпятившего потемневшее
— Нет, а откуда вы взялись-то здесь?! Или вам Митрофанова тоже позвонила?!
Алекс нашел коробку с чаем и теперь рылся в поисках меда.
— А вам она позвонила?
— Нет, я сама! — с вызовом сказала женщина и тряхнула головой. — Позвонила! И она попросила приехать! Чего вы уставились-то?! Это рис, вы что, не видите?
— Мне нужен мед.
— В холодильнике мед!
Она прошла мимо, очень высокая, намного выше его, — в буфете задрожали и запели бокалы на высоких юбилейных ножках, — распахнула какую-то резную дверцу, за которой, о чудо, оказался холодильник. Она подала ему малюсенькую увесистую баночку и съежившийся то ли от времени, то ли от холода лимон.
— Чего вы еще просили? Виски, что ль, вам?
Алекс кивнул, заваривая чай. Она пожала плечами, куда-то вышла и вернулась с бутылкой.
Он налил в большую кружку виски, довольно много, выжал половинку лимона и ложкой, очень аккуратно, стал накладывать мед.
— Что здесь стряслось? — спросил он, не поворачиваясь.
— Я толком не поняла, — тихо сказала женщина. — Мы с Сашей приехали. Катя ему позвонила и была в очень плохом настроении. Сегодня в издательстве вышла ужасно некрасивая сцена, я даже не ожидала!.. Володя Береговой шумел, и как-то очень… — она поискала слово, — очень страшно. Катя его уволила, и он кричал что-то ужасное! А слышали все, понимаете?
— Понимаю, — согласился Алекс. Он наливал в кружку чай, сосредоточенно глядя в самую середину чайной воронки.
— Я позвонила ей, а она Саше. Мы приехали…
— Вместе?
— А?.. Нет, сначала я, потом он подъехал. Мы на улице встретились. Поднялись сюда, а Катя на полу и почти без сознания.
— Почти или без сознания?
— Ну, какое-то время она точно была без сознания!.. Но когда мы вошли, она уже пришла в себя. Сидела на полу и кашляла.
— Как вы вошли? Она вам открыла?
— Нет, — быстро сказала женщина. — Дверь была не заперта.
— Это ваша сумка?
— Что?!
Алекс повернулся с кружкой в руке.
— Вот эта. Ваша?
На столе, накрытом к чаю, прямо посередине, стоял дамский ридикюль. Он стоял как-то неловко, так что блюдце покосилось и съехавшая чашка лежала на боку.
— Нет, это Катина! А что?!
— Как вас зовут?
— Маня, черт возьми! — вдруг взорвалась женщина и запустила пятерню в свою и без того расстроившуюся прическу. — Что вы все выспрашиваете? Моя сумка, не моя! Кто приехал, куда приехал!.. Надо в милицию звонить, а вы!..
— Тихо-тихо-тихо, — быстро перебил ее Алекс, и она опять уставилась на него с изумлением. — В вашем издательстве происходят странные события. Одно за другим. Милиция тут никак не поможет, а репутацию на самом деле можно потерять навсегда, понимаете?