С Новым Гадом
Шрифт:
— Вадим?
— Что?
— Мы психушку только что проехали, может меня лучше туда, а не к твоей матушке?
— Да это одно и тоже. Ой, да шучу я, Лен, ну ты чего?
— Я не хочу к ней. А с тобой нельзя быть, пока ты решаешь дела?
— Нет, Леночка, нельзя, — уверенно произносит Вадим, поворачивая голову в мою сторону. — Все будет хорошо или попросту…
— Что?
— Не ссы, дорогая. Как поставишь себя с моей матерью при первой встрече, так и будет в дальнейшем. Физически она тебя сильнее, так что единственное чего нельзя
— Ты шутишь?
— Нет. Она здоровая, крепкая женщина. Превосходит тебя не только в росте и весе, но и в силе. Поэтому, если все совсем не заладится-звони мне. Драться-не надо.
И ведь ладно бы говорил шутя, так нет же-серьезно! Что там за Гитлер в юбке? А может и не в юбке вовсе. Мамочки, да я так все ногти сгрызу. Хорошо хоть от дома до психушки рукой подать, просто не успею вкусить все свои ногти. Из машины Васнецов меня буквально вытаскивал, я словно приросла к сиденью.
— Лен, ну прекрати.
И ведь понимаю, что веду себя как трусиха, но поделать ничего не могу. Наконец, кое-как справившись с дурацкими эмоциями, я все же собралась с духом и гордо потопала под руку с Вадимом. Хотелось бы мне спросить на кой черт его матери целый дом, если живет она одна, но я вовремя прикусила язык, как только узрела собственно хозяйку дома. Мама дорогая…
Глава 40
Я букашка… букашка… и снова букашка. Или лилипут. Точно, я лилипут в стране великанов. Разве бывают такие высокие женщины? Васнецов тянется целовать в щеку мать, которая на каблуках оказалась точно такого же роста, как и он сам, но поцелуем в щеку не обошлось. Она зажимает его в тиски, вроде как объятье, но вид такой, как будто самка богомола съедает бедного самца.
— Мам, ну прекрати, недавно виделись, — какое счастье, что мой самец жив и сильнее маман, раз сумел от нее отцепиться. — Познакомься, это моя Лена, — Васнецов тут же делает шаг ко мне и легонько приподнимает за плечи. — Моя почти уже жена. Не буянь и не зверствуй, пожалуйста, с ней. Будь милой и хорошей. Оставляю тебе Леночку на полдня, жду от вас вкусного торжественного обеда. Мама? — кажется, маман обалдела, как и я. Что он там говорил «мать говорила лучше устроить свадьбу в феврале»? Да она знать не знает ни о какой невесте и уж тем более свадьбе. Ну, Васнецов!
— Все хорошо, сынок, — быстро меняется в лице женщина, демонстрируя искусственную улыбку. — Мы, конечно, же подружимся с Леночкой, — сглатываю, когда ее ладонь ложится мне на плечо. Ни фига себе лапа!
— Ну все, девочки, тогда я пошел. Леночка, если что звони, — целует меня в лоб, видимо прощается, перед тем как положить меня в гроб. И уже на пороге дома исполняет свое фирменное подмигивание сначала одним, затем другим глазом.
Стою как вкопанная, под цепким взглядом матери Вадима, и все же принимаюсь стягивать с себя верхнюю одежду, а затем и сапоги. Женщина тут же пододвигает мне тапки.
— Итак, она звалась Еленой. Прекрасное имя, —
В принципе, если бы не ее великанский рост и огромные лапы, ее вполне можно было бы назвать симпатичной. Хоть и классическими чертами она и не обладает, но назвать ее страшненькой уж точно не повернется язык. Удивляет ее домашний вид. Жемчужные бусы, макияж на лице, высокая прическа, не говоря уже о классической синей юбке и того же цвета блузке. Неужели на свете есть женщины, выглядящие дома вот так? Этакая классическая мадам из двадцатого века, правда до тех пор, пока не открыла рот.
— Лена, а у тебя настоящие сиськи?
— Что, простите? — у меня что слуховые галлюцинации?!
— Сиськи говорю настоящие? У тебя пуговичка расстегнута, лифчик-то я увидела и кусок сиськи тоже. Только не пойму настоящие или нет. Сними блузку.
— Может вы еще и потрогать их хотите?!
— Конечно, потрогаю.
— Послушайте…, - и тут я понимаю, что мне полный пипец! Я не знаю ее имени. Ну, Вадим! Хотя сама виновата, за столько времени могла и спросить!
— Ты не знаешь моего имени?
— Послушайте… мама.
— Феогнида.
— Что?!
— Меня зовут Феогнида, — затяжная пауза, непроницаемое лицо… и Гнида? Черт возьми, шутит или всерьез?
— Хорошо, Феогнида, у меня настоящая грудь и раздеваться я не буду.
— Хорошо, что настоящая, а вот то, что Гнида-это плохо. На самом деле меня зовут по-другому. Хотелось проверить твою реакцию на столь странное имя. Меня зовут Пульхерия Александровна. Могу показать паспорт, если не веришь.
— Верю, — вот почему-то реально верю. У такой тетки не может быть простого имени.
— Можешь звать меня без отчества. А если подружимся, можешь называть меня Хеша или Пульхеша.
— Или Пульхера.
— А ты я смотрю Хулия Обнаглесиас? — демонстрируя белоснежную улыбку, выдает она.
— Разве что иногда.
— Не перебарщивай… Лена. Так, ладно это все неважно. Сколько тебе лет и откуда ты вообще взялась?
— Двадцать четыре. Из половых путей.
— Все-таки Обнаглесиас.
— Ну хоть не Хулия. Просто не надо меня обходить кругами и обнюхивать. Мне это не нравится. Нервирует, знаете ли.
— Я просто пытаюсь понять, чем от тебя пахнет. Какой-то до боли знакомый запах…, - женщина наклоняется к моему лицу и начинает самым настоящим образом меня обнюхивать. Пипец. Просто пипец! — Точно. У меня так пахнет в туалете.
— То есть от меня пахнет какашками?
— Господь с тобой. От тебя пахнет Вадимом. Он мне месяц назад купил штуку в туалет-подсовываешь руку и вуаля мыльная пенка. Обалденный запах. Он ей тоже пользуется. Ладно, Лена, значит спишь с моим сыном. Очень странно, учитывая, что я о тебе ни разу не слышала и не видела ни одной вещи в квартире Вадима. И уже прям свадьба?