С открытым забралом
Шрифт:
Сердце Владимира Яковлевича сжималось от боли. Несколько дней назад стряслось новое несчастье, ужасное, непоправимое — они потеряли младшенького, Мишу. Он тоже был кадетом. Товарищ случайно выстрелил ему из ружья в живот. Юлия Николаевна до сих пор не может прийти в себя от горя. Лучше уж не глядеть в ее заплаканные глаза. Только бы с Валерианом ничего не случилось... За что такие испытания? Или он, Владимир Яковлевич, мало сделал для семьи? Или мало сделал для отечества? Почему несчастья преследуют его всю жизнь, рвут ему душу беспрестанно?..
Что будет, если Воля попадет в руки к полицейским? Почему он вынужден скрываться? В чем его преступление перед царем? Царский суд беспощаден.
Как это понимать: «с законными последствиями сего наказания»? Какие последствия могут быть после того, как вздернут на виселицу?
Много Иванов Ивановых Сидоровых уже поплатились своей головой за свободомыслие. Теперь его сын Воля, кровинка, смешался с этими Иванами Сидоровыми, в глазах полиции и жандармов стал одним из них.
Владимир Яковлевич знал, с какой жестокостью расправились с революционно настроенными солдатами генералы Ренненкампф и Меллер. Арестованных загоняли в вагоны, отведенные под военно-полевые суды, приговоры о казнях выносились прямо в пути, во время остановок всех приговоренных расстреливали. Генерал фон Рихтер и полковник фон Риман, генерал Каульбарс и фон дер Лауниц прославились своими зверствами. Фон дер Лауница солдаты, кажется, прикончили. И командующего Семеновским полком Мина — тоже. Но другие истязатели остались. Эти кровавые псы могут убить, расстрелять, повесить его Волю...
Когда закончится эта страшная игра? Почему его семья вовлечена в нее? Как все могло случиться? Ведь раньше события в мире шли, не задевая Куйбышевых. Где-то был и самодержец со своей свитой, придворные, генералы, мировые события.
Но вдруг история всей своей многовековой тяжестью обрушилась на Владимира Яковлевича, на его мальчиков и дочерей, на строгую, но кроткую Юлию Николаевну — и все они оказались втянутыми в дела царя, кайзера, японского микадо, и даже сами жизни Куйбышевых находятся в зависимости от неких непонятных сил. Ведь кто-то заранее готовил всю эту трагедию на маньчжурских полях, исподволь подводил Россию и Японию к столкновению. Кто? Где они прячутся?
Он, разумеется, догадывался обо всем, хотя многого и не знал, не мог знать. Ему приходилось не раз слышать о том, что война с Японией якобы заранее была запланирована в штабах Англии, Германии, Америки. Япония и Россия оказались лишь пешками в руках этих могущественных держав. Вся история началась давно, — возможно, еще во времена Бисмарка, а может быть, и раньше.
Кто знает, в какой тайне рождаются большие преступления против целых народов? Есть особые мастера провоцировать столкновения. Политическое коварство стало особой, изощренной наукой.
Говорят, когда Бисмарк хотел войны, он бренчал на фортепиано пехотный марш к атаке. Войны хотел он всегда, одним из главных двигателей жизни считал ненависть, политика для него была «наукой о возможном». «Любая политика лучше политики колебаний», — говорил он. Вопросы государственного права в последнем счете решаются при помощи штыков. Брать противника нужно не на основе капитуляции, а с боя, «железом и кровью». Главный аргумент — сила. Освобожденные народы не благодарны, а требовательны, потому не стоит
Он яростно восставал против так называемой «политики чаевых», когда по отношению к иностранным государствам — дружественным, враждебным, колеблющимся — «любезности заходят дальше, чем это совместимо с представлением о собственной силе».
Дескать, попытка Германии завоевать любовь других народов путем уступок приводит к тому, что эти народы наглеют, они переоценивают свои силы по отношению к Германии, за лояльность они требуют деньги. Поэтому все другие страны нужно держать в страхе.
Недаром против фамилии Бисмарка король Фридрих-Вильгельм IV сделал пометку: «Может быть использован лишь при неограниченном господстве штыка».
Но несмотря на всю свою воинственность, железный канцлер был твердо убежден в одном: столкновение Германии с Россией приведет к гибели Германской империи. Он всякий раз предостерегал монархов от такого столкновения, в основе его политики было заложено понимание силы и непобедимости русского народа. Походы на Россию Карла XII и Наполеона I закончились крахом. И Бисмарк сделал вывод о непреодолимости русской силы и российских пространств. Он не раз говорил: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских. Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути».
Особенно большое впечатление произвела на него стойкость русского солдата: в Петербурге во время наводнения 1825 года и на Шипке в 1877 году часовые не были сняты, и одни утонули, а другие замерзли на своем посту, но не покинули его. «Подобные факты вызывают у нас порицание и насмешку, — философствовал Бисмарк, — но в них находят свое выражение примитивная мощь, устойчивость и постоянство, на которых зиждется сила того, что составляет сущность России в противовес остальной Европе». А под всем этим крылся страх за восточные границы Германии, которые окажутся слабо защищенными в случае ее войны с Францией. Потому-то нужно любой ценой сблизиться с Россией, которую необходимо отвлечь от германских границ, направить ее интересы в другую сторону, хотя бы на Дальний Восток, где она неизбежно столкнется с Японией, с Англией и с той же Францией.
Бисмарку казалось, будто он близок к осуществлению этого грандиозного стратегического плана: за полтора века в России разрослась и укрепилась германофильская группа, она стояла у власти и была озабочена лишь тем, что Россия не противилась пангерманским притязаниям Гогенцоллернов. Вокруг трона образовалась прочная стена из выходцев из Германии — всяких там ламсдорфов, будбергов, редигеров, фредериксов, гильдельбрандтов, шванебахов и сотен других. В этих сферах считалось, что интересы династии и интересы России — далеко не одно и то же: интересы России должны безоговорочно приноситься в жертву интересам династии, русский народ — потенциальный враг династии и обращаться с ним следует как с врагом. Однажды Николай I попросил короля Пруссии прислать двух унтер-офицеров прусской гвардии для прописанного врачами массажа спины. Царь сказал прусскому королю: «С моими русскими я всегда справлюсь, лишь бы я мог смотреть им в лицо, но со спины, где глаз нет, я предпочел бы все же не подпускать их».