С первого аккорда

Нартова Татьяна

— Привет, зайти можно? — поинтересовался он, опираясь плечом о косяк. С черных прядей копало, тонкая рубашка и джинсовая куртка прилипли к телу.

— Теперь Аринка и адреса дает? — недовольно произнесла я.

— Это не она, это я сам.

— И не жалко тебе потраченного времени на поиски моих координат, а? Неужели решил посмотреть, как живет печатная машинка?

— Вишня, извини меня. Я был не прав, — как-то сразу поник Костик. В зеленых очах отразилось самое настоящее раскаянье.

Я только улыбнулась.

— Да ладно, шуток что ли не понимаешь. Сама дура. Наорала на тебя. Это ты меня должен простить.

— Я простил.

— Я тоже.

— Тогда, значит, впустишь. Я когда выходил, дождь только накрапывал, думал, доберусь до тебя раньше, чем ливень начнется. Ну, как видишь, не успел.

— Конечно, проходи, — я закрыла за Берестовым дверь, оглядывая его с ног до головы, — Тебе бы переодеться и выпить чего-нибудь горячего. Все-таки погода далеко не июльская. Вообще, в этом году подозрительно паршивое лето.

— Ага. То жара, то ливни. Прямо-таки тропики! — развел руками Костик, — Так где переодеваться прикажешь и во что?

— Даже не думай, что разрешу тебе устраивать здесь стриптиз! — усмехнулась я, отворачиваясь от парня. По спине замаршировали мурашки, — Ванна в конце коридора. Там же висит халат. Думаю, разберешься. А я пока чайник поставлю.

— Чайник? — Константин легко развернул меня к себе, на лице так и застыло знакомое ядовито-ироничное выражение лица, — А я так надеялся на что-то более горячительное.

— Коньяк? — предположила я.

— Боишься, что родители заметят?

— Нет, — бросила я ему в лицо, разворачиваясь на кухню. За спиной раздался сдавленный хмык и отдаляющиеся шаги. Быстро подойдя к шкафу в гостиной, я вытащила початую бутылку, раздумывая, сколько бокалов брать. Потом подумала, и решила, что один. Хоть я и стараюсь выглядеть в глазах Берестова старше, но решиться самой, без ведома предков, пить, было выше моих сил. Так что чайник все же ставить пришлось.

После того, как чай для меня был приготовлен, а Берестову налит коньяк, появился и сам Костик.

— Я вещи в сушилку бросил, думаю, должны высохнуть быстро. Если ты, конечно, меня не решишь выставить через пять минут.

— Все зависит не от меня. Так, зачем я тебе понадобилась? — отпивая из кружки крепкий напиток, перешла я к сути дела.

— Хочу пригласить тебя на мой концерт. Он будет несколько скромнее, чем первый. Но уверен, ты не пожалеешь. Там соберутся только почетные гости. Вы с Аринкой входите в список. Ей я уже приглашение отослал, а вот тебя решил пригласить лично. Как коллега коллегу.

— Даже так? — удивилась я. Берестов потягивал коньяк, даже не морщась. Меня обычно на такие подвиги не хватало.

— Потом можем сходить куда-нибудь. Если дожди

кончатся.

— На следующей неделе обещали потепление и прекращение этой ерунды. Думаю, я приду. — А что одевать надо? — последнюю фразу Берестова я старательно обработала, выловив из нее только самую корректную информацию. Конечно, мне было лестно, что он так относиться ко мне. Но вот ни на какие встречи, не связанные с творчеством, он мог даже не рассчитывать.

— Что хочешь. Никаких ограничений. Это же не светское мероприятие общегородского масштаба. Человек пятьдесят, не более. Однокурсники, друзья. Познакомлю тебя кое с кем из нашего ансамбля. Хорошие ребята, я с ними с первого курса дружу.

— Весь курс придет?

— Нет. Намного меньше. Там помещение маленькое выдали, как бы я не старался, все не влезут. Я не волшебник, раздвигать пространства не умею.

— Да ну? А я думала, что ты все можешь, — хмыкнула я. Парень закатил глаза.

— Почто со мной ты так жестока, а? Я все для нее, а она мне — шиш.

— Да ладно тебе, — махнула я рукой, — Не обращай внимания. Желчь — это единственное вещество, пребывающее в моем организме в избытке.

— Угу, жалко, что некоторым товарищам этого не докажешь. Я вот тоже не такой плохой. Просто у меня повышен уровень самооценки и самоуважения. Это у меня от мамы. Но отчего-то другие принимают особенности моего характера за высокомерие и презрение к другим.

— Да, я тебе показать кое-что хотела. Как коллега коллеге, — Берестов улыбнулся, — надеюсь, понравится.

— Я тоже надеюсь, — я шмыгнула в комнату, доставая из укромного уголка свою потрепанную тетрадь. Уже через минуту она лежала на кухонном столе, а Константин внимательно вглядывался в мой корявый почерк. Я ждала его реакции, покусывая губы. Лицо парня с каждой секундой становилось все серьезней, сосредоточенней и мрачнее. В конце концов он заговорил, осторожно выцеживая каждое слово, словно взвешивая его на весах:

Боясь подходить к зеркалам, боясь навсегда их разбить,

На сотни кусков, пополам, теряя заветную нить.

В прозрачной воде, где камыш закрыл легкий след от руки,

Ты снова и снова глядишь, и губишь поверхность реки.

Закатное солнце ушло, и звезды лучи растеряв,

Уходят на чистое дно, с себя обязательства сняв.

Закроешь глаза, только свет и крики далекой совы

Обнимут тебя на послед, ломая о стекла персты.

Виновен ли тот, кто не зряч, что видит одну пустоту?

Разбей, если хочешь, и спрячь, а ветер развеет вину.

Круги по воде к берегам расплещут подробности все.