С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

Шмидт Хайнц Вернер

А Монтгомери готовился тремя дивизиями: 50-я, 51-я, 4-я индийская нанести прямой удар по руслу Акарита. Он прорвался к этому руслу 6 апреля, после однодневной битвы, которая, по его мнению, была не менее жестокой и кровавой, чем все другие сражения после Эль-Аламейна. Атаки и контратаки в горах сменяли друг друга, и Александер впоследствии говорил, что, как и немцы, итальянцы «проявили безрассудное упорство и непоколебимый боевой дух». Но противостоять трем закаленным британским и индийским дивизиям и 450 орудиям было невозможно.

15-я танковая и 90-я легкопехотня

дивизия дали, быть может, самое лучшее сражение за весь свой славный боевой путь (я опять цитирую Александера), но исход его был предрешен. Наша отступающая армия потеряла еще 6000 человек пленными. А на следующий день, когда мы покинули Эль-Геттар, американские солдаты из Алжира впервые соединились с британцами из Каира. Вот как закончилась наша «тяжелая, но ненужная» битва под Эль-Геттаром.

Следуя приказу, я отступил со своим батальоном с места вчерашнего боя, двигаясь по краю Макнасси и Сиди-Бу-Зид на Тунисской равнине и обходя Фондук, пока 10 апреля не достиг священного города Кайруан. Мы остановились на несколько минут.

Я провел их в сумрачном покое теологической школы, расположенной здесь. Эти несколько минут тишины оказали благотворное влияние на мои издерганные нервы. На всем пути от Эль-Геттара нас изводили, молотили, бомбили и обстреливали из пулеметов самолеты союзников. Кроме того, мы уже несколько месяцев не выходили из боя. Неужели это никогда не кончится? Неужели больше не будет мира и времени для раздумий?

Но время подгоняло. Мы вышли из Кайруана, и, когда наша колонна уже огибала городскую стену, я увидел, как в него въезжают первые британские бронемашины. Священный город поменял хозяев в течение нескольких минут. Интересно, предадутся ли они минутному духовному отдохновению?

Генерал Мессе не надеялся, что ему удастся остановиться к югу от горной гряды, под Энфидавилем. С понятной озабоченностью он отводил своих итальянцев к следующей возможной линии обороны между Загхуаном и морем, предоставляя немцам, как всегда, вести арьергардные бои.

В Загхуане над широкой южной Тунисской равниной вздымались ввысь горные пики. Гигантские утесы, глубокие ущелья и каменистые сухие русла предоставляли отличную защиту от артиллерии и бомбежек. Здесь преследующие нас танковые части не смогут быстро расправиться с нами. Здесь, как я полагал, мы могли бы продержаться, пока не прибудут подкрепления из Европы.

Мои товарищи резко расходились в мнениях о будущем. Одни полагали, что нужно вернуться на мыс Бон и отправиться морем на Сицилию, чтобы подготовиться к новой битве. Другие считали, что Гитлер не бросит Северную Африку на произвол судьбы и что в бой вступят танки «тигр» и новые самолеты люфтваффе, причем в таких количествах, что численное и материальное превосходство союзников сойдет на нет. Проблема снабжения будет решена паромами, способными перевозить два танка и вооружеными 88-миллиметровыми зенитками, которые будут охранять истребители, и буксируемыми планерами под названием «гиганты». Большую роль в снабжении наших войск будет играть Испания…

2

Наступили

спокойные дни. Мы построили оборонительные сооружения и разместили свои пушки за укрытиями из камней. К ночи артиллерия противника обстреляла только один объект – высоту к востоку от нас, около побережья. Я не завидовал тем, кто удерживал эту гору, и подумал: «В этот раз нам повезло». Но на следующий же день мы получили приказ перейти на обстрелянные высоты и пойти оттуда в контратаку.

Итак, ночью под проливным дождем мы пошли в атаку. Нас встретили выстрелы вражеских снайперов, которые стреляли с ужасающей точностью. Снаряды и мины градом сыпались на нас.

Мои солдаты представляли собой печальное зрелище. Тяготы и нервное перенапряжение последних месяцев лишили нас жизненной силы. Мои солдаты выглядели изможденными и безразличными. Они не могли побороть непреодолимое желание уснуть, падая в полные грязи воронки, ища укрытия от пуль. Смерть стала видеться нам желанным избавлением, и бояться ее казалось абсурдным. Она так добра…

Внезапно меня разбудили. Кто-то энергично тряс мою руку. Забрызганный грязью солдат плюхнулся в воронку рядом со мной. Он никак не мог отдышаться после нескольких часов блуждания по полю боя, когда приходилось непрерывно прыгать от одного укрытия к другому.

– Я уже несколько часов ищу вас, господин обер-лейтенант, – сказал он, задыхаясь, и протянул мне грязную записку.

«Наверное, – подумал я, – еще один дурацкий приказ начать атаку».

В неярком свете фонарика лежащего рядом со мной посыльного, я прочитал: «Обер-лейтенанту Шмидту немедленно прибыть в штаб армии. – Ниже начальник полкового штаба сделал приписку карандашом: – Сдать батальон обер-лейтенанту Эбенбихлеру».

Что бы это значило? Я сделал что-то не так? Но солдату не положено обсуждать приказы. В течение часа я сдал командование и на рассвете, усталый и покрытый засохшей грязью, двинулся в утомительный и опасный поход от боевой позиции к своей машине.

Глава 45

Усмешка бога войны

1

В полдень я прибыл в штаб армии. Я соскучился по старой деловой возне. От роммелевского штаба почти ничего не осталось, хотя этот штаб с гордостью назывался «Командование «Штаб группы армий «Африка». Несколько полупустых немецких командных машин создавали впечатление, что ими пользуются лишь немногочисленные офицеры связи при генерале Мессе, итальянском командующем.

Я доложил о прибытии, думая о том, какие неприятности меня ожидают.

Капитан строевого отдела задумался, порылся в своих бумагах и сказал:

– Больше года назад вы обратились за разрешением жениться. Вот оно. Вам предоставляется двухнедельный отпуск. По возвращении прибудете в штаб группы за дальнейшими инструкциями.

Через несколько часов я добрался до Туниса, и джип отвез меня на аэродром. Была Пасха – 25 апреля.

Мой шофер остановился и, демонстрируя проницательность старого солдата, выудил откуда-то бутылку ликера – бананового. Мы выпили его вместе.