С/С том 11. Гриф - птица терпеливая. Невинный убийца. Лишний козырь в рукаве
Шрифт:
— Да, пожалуй, вы правы. Он не слишком привлекателен. Но, возможно, вы дорого берете?
— Я лучший и самый дешевый экскурсовод в Милане, синьора.
Она подняла голову:
— Я заплачу вам 1000 лир, но не больше.
— За 1000 лир я покажу вам сверхтайную вечерю Леонардо да Винчи в монастыре Санта Мария делла Грациа и даже заплачу вам за такси.
— Я там уже была, — ответила она. — Вы американец?
— Да. Ваш соотечественник, осмелюсь сказать.
Она бросила на меня резкий взгляд:
— А мне казалось, что я хорошо говорю по-итальянски.
— Прекрасно,
Она рассмеялась:
— Правда? А не пройти ли нам теперь в собор?
— С удовольствием, синьора.
Мы бок о бок вошли в тускло освещенную громаду собора, под сводами которого гулко раздавались голоса экскурсантов.
— Сегодня в соборе особенно много туристов, — сказал я, проходя мимо Филиппо и его группы. — Советую вам сначала пройти к гробнице святого Карла Паромео, миланского архиепископа, умершего в 1584 году и сохранившегося в нетленном виде до наших дней. Теперь, правда, лицо его немного попортилось и он не так красив, как когда-то, однако это все-таки любопытное зрелище: человек, сохранившийся в течение четырех веков после смерти. К тому времени, когда мы кончим осмотр его гробницы, большинство туристов уйдет, и станет посвободнее.
— Я не знала, что именно здесь похоронен архиепископ. Мне хорошо знакома его огромная статуя на Лагомаджиоре. Почему ее сделали такой большой?
— Друзья Карла Паромео опасались, что его скоро забудут. Они решили, что при статуе в 21 метр высотой архиепископ лучше сохранится в памяти народной. Вы бывали на Лагомаджиоре?
— У меня там вилла.
— Прекрасное место. Вам можно только позавидовать. — У начала лестницы, которая вела в часовню, я остановился. — Могу я попросить вас об одном одолжении, синьора?
Она посмотрела на меня. Мы были одни в полутьме, я еле удержался, чтобы не схватить ее в объятия.
— В чем дело? — спросила она.
— Приглядывающий за гробницей архиепископа монах ожидает чаевых, а у меня, к сожалению, нет денег. Я был бы вам благодарен, если бы вы дали ему 20 лир. Потом вы можете вычесть их из моего гонорара.
— У вас действительно нет денег?
— Временные затруднения.
Она открыла сумочку и дала мне 20 лир.
— Судя по всему, вы не слишком много зарабатываете на своем месте.
— Но это совсем не означает, что я — плохой гид. Просто время от времени случаются неудачи.
— По-моему, вы прекрасный гид, — сказала она улыбнувшись.
— Прошу прощения… — я бросился вперед и схватил за руку Торчи, пытающегося проскользнуть мимо меня. Не отпуская его руку, я подвел своего давнишнего знакомца к женщине.
— Позвольте вам представить, синьора, самого знаменитого карманника, работающего в соборе. Будь так добр, Торчи, верни синьоре те вещи, которые ты только что у нее украл.
Торчи, небольшой толстячок с круглым жизнерадостным лицом стал шарить по карманам, лучезарно улыбаясь.
— Это только для практики, синьор Дэвид, — начал он оправдываться и вернул женщине бриллиантовую брошь, ручные часы, портсигар и кружевной платок. — Вы же знаете, что я никогда не потрошу ваших клиентов. Вот, все возвращено.
— Убирайся, негодяй! — крикнул я. — Если ты еще раз
— Как вы разговариваете в соборе! — искренне возмутился Торчи. — Не забывайте, что вы находитесь в храме божьем.
Я погрозил кулаком «набожному» вору, и он поспешно исчез в темноте.
— Вот это ловко! — восхитилась женщина. — Как это только ему удалось?
Я рассмеялся.
— Для него это детские штучки. Венцом его воровской ловкости был трюк, когда он на улице стянул у одной женщины пояс для чулок. Она заметила пропажу только тогда, когда с нее начали спадать чулки. Этот пояс и сейчас еще висит у него над кроватью.
— Боже!
— Торчи — величайший художник своего дела, но он здесь не один. Собор буквально кишит карманниками, которые неплохо зарабатывают на туристах. К счастью, я знаю большинство из них, и они не трогают моих клиентов. Вероятно, Торчи соблазнился бриллиантовой брошью.
— Мне не следовало прикалывать ее. — Она нерешительно посмотрела на едва освещенную лестницу, ведущую вниз.
— Можно взять вас под руку? Ступеньки здесь слишком крутые.
— Я как раз хотела просить вас о такой услуге.
Она слегка оперлась на мою руку, и мы начали спускаться вниз. На полпути моя экскурсантка споткнулась и чуть не упала, но я успел ее поддержать и притянул к себе, чтобы она не упала.
— И все это высокие каблуки, — сказала она.
Я ощутил ее грудь у своего плеча и взглянул на женщину. Ее глаза светились в полутьме, как у кошки. Наклонившись, я поцеловал свою спутницу в губы. Она слегка прижалась ко мне. Так мы стояли некоторое время, а потом она отстранилась.
— Этого нам не следовало делать, — сказала она, подняв на меня глаза.
— Да, — согласился я и прижал ее к себе еще крепче. Затем поцеловал ее еще раз, и она ответила на мой поцелуй.
— Не надо, прошу вас…
Вздохнув, я отпустил ее.
— Прошу прощения, — сказал я. — Мне, действительно, очень жаль. Не знаю, что это на меня нашло.
— Не говорите, что вам жаль. Мне это понравилось. Но не лучше ли нам выбраться из этого мрачного места?
После тишины и покоя собора нас ослепил яркий солнечный свет на площади, оглушили и поразили оживленное движение и множество сновавших взад и вперед людей. Минуту мы постояли на ступеньках собора, щурясь на яркое солнце. Толпа обтекала нас, и мы чувствовали себя наедине друг с другом.
— Я сунула вам 1000 лир в карман, — сказала женщина. Еще немного практики — и я смогу быть такой же ловкой, как синьор Торчи.
— Но я их не заработал, — возразил я. — Так что не могу принять эти деньги.
— Замолчите, пожалуйста, я терпеть не могу разговоров о деньгах.
— Тогда позвольте мне, по крайней мере, проводить вас на крышу. Там вы сможете осмотреть статую вблизи.
— С меня хватит собора. Пойдемте куда-нибудь поесть. Мне хочется с вами поговорить.
С этими словами женщина открыла сумочку и вытащила черные очки. Она надела их, и ее глаза полностью исчезли за стеклами. Я с удивлением отметил, что при этом ее лицо потеряло всю свою выразительность. Глаза — это было единственное, что жило на нем.