С субботы на воскресенье

Черненок Михаил Яковлевич

— Терпеть не могу женихов и невест на час.

— Женишься — пожалеешь, что, в холостяках дураком ходил.

— Каждый по-своему с ума сходит.

— Устами юноши глаголет истина, — Кайров засмеялся, но сразу посерьезнел и спросил: — Как ты с Бэллой познакомился?

— Случайно сели в один вагон.

— Ее провожал кто-нибудь в Новосибирске?

— Нет вроде.

— Осторожный ответ и неоткровенный.

Бирюков чуть подумал и решил рассказать все начистоту. Кайров внимательно ловил каждое слово. В темноте нельзя было разглядеть его лицо, но чувствовалось, что слушает он сосредоточено и серьезно. Дослушав до конца, тихо заговорил:

— Никаких сумасшедших с розовой собачкой среди ее знакомых не знаю. Возможно, на самом деле пожалела человека. Бэлка — баба откровенная и к чужой беде чувствительная.

—

Когда ты с ней познакомился? — спросил Антон.

— Около года назад. Она работает в Госбанке с моей женой.

Бирюков насторожился: работая в Госбанке, Бэлла могла знать о поступающих в магазин золотых часах. Кайров, то ли не заметил настороженности, то ли не считая нужным что-либо скрывать, продолжал прежним тоном:

— Фамилия ее Бураевская. Была замужем. После окончания института бросила мужа и взяла направление в райцентр. Как молодой специалист быстро получила здесь квартиру, а родители постарались благоустроить.

— Кто ее муж? Почему бросила его?

— Таких вопросов никогда не задаю женщинам, поскольку в девяносто девяти случаях из ста в ответ начинают врать даже самые бескорыстные. — Кайров помолчал. — Кажется, закружил ты Бэлке голову.

— Ревнуешь?

— С какой стати. У меня с ней ничего не было. Просто Бэлка странно сегодня вела себя. Возбуждение какое-то так и рвалось из нее наружу.

— Вы, пожалуй, оба были в своей стихии.

— Я компанию поддерживал, а она искренне за тобой приударила. Раньше не замечал с ее стороны такой внимательности к парням. — Кайров повернулся к Бирюкову и вдруг спросил: — А с чего это ты курить начал?

— Для солидности. Надо же как-то мужать, — шуткой ответил Антон.

— Не темни. Я твой фокус с сигаретами сразу приметил. На Бэлку след выводит?.. — Не получив ответа, извинился: — Прости. Опять излишне любопытствую…

Медленно дошли до реки. На мосту, не сговариваясь, облокотились на перила. От воды тянуло прохладой, в лоснящейся черноте высвечивали отражения мостовых фонарей. Сонную тишину изредка разрывали короткие сигналы маневренного тепловоза, доносящиеся со стороны станции, да где-то далеко отстукивали чечетку колеса идущего поезда. На берегу трепыхался слабенький огонек рыбацкого костра.

— Твой Голубев сидит, — показывая на костер, сказал Кайров. — Налимов таскает.

— Нет желания сходить к нему? — спросил Антон.

— Поздно, пора по домам расходиться.

— Меня никто дома не ждет.

— А у меня теща с дочуркой осталась, контроль… — Кайров протянул руку. — Желаю удачи.

— Спасибо.

Бирюков опять облокотился на перила. Под мостом лениво плескалась об устои река. Огонек костра затрепетал ярче, видимо, ухватился за новую порцию подброшенного хвороста. Антону вспомнилось, как несколько лет назад на том месте, где сейчас горит костер, веселой компанией устраивали пикник, справляли день рождения одной из своих сотрудниц. Точно на таком же костре жарили шашлыки, играли на гитаре, много шутили и смеялись. А наиболее отчаянные пробовали даже купаться, хотя вода в реке в ту пору была до чертиков холодной. Сколько времени прошло с той поры: три или четыре года?.. Захотелось побывать на том месте. Вдобавок, надо было узнать у Голубева подробности отравления молоденькой продавщицы.

Бирюков спустился с моста к реке и направился по тропинке вдоль берега. Задумавшись, неторопливо подошел к костру. Чуть поодаль от огня, зажав ладони под мышки, сидел нахохлившийся Слава Голубев.

— Бог в помощь! — громко сказал Антон.

Голубев удивленно обернулся и вскочил на ноги. Узнал Бирюкова, смущенно проговорил:

— Игнатьич… так и перепугать можно. Что, как тать ночной, бродишь?

Присаживаясь к огню, Бирюков улыбнулся:

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

— Только что намеревался смотать закидушки и заглянуть к тебе домой, — сказал Слава. — Думал, ты с самой последней новосибирской электричкой приедешь.

Он тоже сел у костра, рядом с Бирюковым. Подбросил несколько сухих веток. Огонь оживился, затрепетал.

— Что с Чурсиной? — спросил Антон.

— Ничего хорошего, — Голубев нахмурился, пошевелил веткой в костре. — Жила Лида, оказывается, в одном доме с Марией Ивановной, заведующей обворованного магазина. Занимала комнату

и кухоньку с отдельным входом. Поэтому все сведения — со слов завмага. Очень скупые сведения. Около шести утра услышали через стену «душераздирающий крик». Словно убивают кого или режут. Переполошились, выскочили с мужем во двор. Попытались войти к Чурсиной — дверь на крючке. Крик вроде смолк, потом опять повторился. Взломали дверь — Чурсина уже полуживая, в одной ночной сорочке, валяется на полу, будто судороги ее крутят. Сразу вроде узнала заведующую и в слезы: «Марь-Иванна, миленькая, простите». За что простить? Неизвестно. Пока муж бегал вызывать «скорую помощь», завмаг ни на шаг не отлучалась. Чурсина вроде бы потеряла сознание, стала заговариваться. Бред был какой-то необычный. Будто у нее катастрофически растет голова, удлиняются руки и ноги, будто ей приказывают их отрубить, а она не соглашается. Затем закричала: «Я все сделала, как ты говорил! Почему так жутко?!», — Голубев помолчал. — Машина «скорой помощи» приехала быстро. Врачи констатировали отравление. Увезли в терапевтическое отделение, подняли на ноги всех специалистов, чтобы спасти жизнь.

— Так она еще может выжить? — обрадовался Бирюков.

— Вероятность, как сказал Борис Медников, очень малая, но врачи не теряют надежды на спасение.

— Что подполковник?

— Внешне спокоен, однако чувствуется, что встревожен — для райцентра небывалое явление. Приказал немедленно вызвать тебя, связаться с прокуратурой, с врачами и, не теряя времени, вести расследование, как говорится, по горячим следам.

— Кайров сообщил мне о каких-то разговорах насчет связи Чурсиной с преступниками. Как будто какой-то «главарь» приказал ей отравиться…

— Разговоров много. Сам понимаешь, подряд два трупа и отравление — для районного городка чэпэ невиданное. Плетут что попало, вяжут все в один клубок. Но есть факты, заслуживающие внимания. Буквально на следующий день после кражи к Чурсиной приезжал ненормальный «профессор», как его окрестили здесь, с розовой игрушечной собачкой. Бывал он у Чурсиной несколько раз и до этого. Ходит, как от мира отрешенный, а между тем мозги светлые имеет. Как-то у конторы Сельхозтехники проводили электросварочные работы. Случилась серьезная поломка в сварочном агрегате. Несколько часов над ее устранением бились. Даже Гоганкин ничего не мог поделать, а Гога-Самолет, по признанию специалистов, соображал в электрике. Так вот. Этот чокнутый профессор шел со своей собачкой мимо. Поглядел-поглядел на мающихся сварщиков, скинул пиджак и за несколько минут устранил неисправность. Теперь и плетут, что он возглавляет банду, которая обворовывает магазины. Сам якобы непосредственного участия в воровстве не принимает, а только отключает охранную сигнализацию. Причем отключает одному ему известным способом, который до сих пор не может разгадать самая квалифицированная экспертиза, — Голубев прутиком пододвинул к костру отлетевший уголек. — Все это, конечно, обывательская фантазия, но отравление не случайно. Есть достоверные сведения, что в субботу, накануне совершения кражи, Чурсина прогуливалась в лесочке за Сельхозтехникой с каким-то приезжим парнем. Была очень грустной, задумчивой. Это подтверждает и завмаг Мария Ивановна, видевшая их во время обеденного перерыва. И вообще, заведующая магазином говорит, что уже больше месяца Чурсина словно заболела, стала нелюдимой. Даже когда узнала о часах, о которых давно мечтала, сразу отказалась их покупать, сославшись на отсутствие денег, а потом пришла в магазин с тем парнем, с каким прогуливалась, и купила часы без видимой радости, вроде как под его нажимом. Вот, пожалуй, и все, что мне удалось выяснить.

Голубев замолчал и уставился на огонь. Костер потрескивал сушняком, стреляя яркими отлетающими искорками. Все окружающее тонуло в кромешном ночном мраке.

— Ненормального «профессора» с розовой собачкой отыскать пара пустяков, — нарушил молчание Бирюков. — О нем я кое-что знаю. Когда-то заведовал кафедрой электросварки в одном из институтов, как сказал мне Степан Степанович Стуков. Не удивительно, что он сумел запросто отремонтировать примитивный сварочный агрегат. А вот если Чурсина не придет в сознание и не назовет парня, с которым прогуливалась, дело будет сложнее. Записки она никакой не оставила? Обычно такие, кто намеренно травится, оставляют…