С судьбой не играют в прятки

Брантуэйт Лора

Диана пожала красивыми обнаженными плечами. Она специально оделась, как королева бала — знала, что на работу с утра не пойдет, и знала, что встречу с Аланом нужно обставить как личный триумф.

— Кстати, откуда ты узнала, где я?

— Это было несложно, поверь мне. Но есть вещи, которые мне все-таки хотелось бы уточнить?

— А именно? Хочешь знать в подробностях обстоятельства моего преступления? С удовольствием расскажу, заметь, почти не опасаясь, что на суде ты будешь свидетельствовать против меня. Потому что, если бы понадобилось,

я бы сделал это еще раз.

— Об этом позже, хотя мне, конечно, страшно любопытно. Но гораздо больше меня интересует вот что: кто она?

Диана не могла сдержать дрожь в пальцах и потому нервно барабанила ногтями по рулю, чтобы хоть как-то скрыть ее.

Алан смотрел на ее красивый, немного капризный профиль и удивлялся, как он мог быть таким слепцом: он принимал взрослую, жестокую, жесткую, требовательную женщину за нежную девочку, которой никак нельзя без его заботы. Забавно, как ей удавалось обыграть все так, будто бы это он — сильный, а она — слабая, и как он велся на ее уловки, наслаждался даже, гордился собой, тешил свое самолюбие. Одно слово — дурак.

Будь он в чуть более поэтическом настроении, он бы грустно улыбнулся, но сейчас, после двух дней, проведенных взаперти, без душа, без бритвы, без смены белья, в прокуренном салоне автомобиля ему было не до меланхолии и печали об ушедшем.

— Что молчишь? — раздраженно бросила Диана.

— Прости, задумался. На тебя засмотрелся.

— Хватит врать! Отвечай, что за девица живет в нашей квартире?!

— В нашей? — непритворно изумился Алан. — Ты что, серьезно так считаешь?

Диана побелела. Она всегда белела от гнева. Александр Македонский не взял бы ее в свою армию: по легенде, он отбирал только тех, кто от гнева багровел. Ничего себе методика, но вот в лице Дианы он, безусловно, потерял бы ценную боевую единицу — она могла бы соблазнять врагов, очаровывать их своей невинностью, а потом, в самый неожиданный момент…

— Алан, ты прекрасно понимаешь, о чем я!

— Диана, извини, конечно, если я что-то превратно истолковал, — медленно проговорил Алан, — но, по-моему, ты ушла от меня.

— А вещи мои она тоже носит? Ты отдал ей мои платья? А нижнее белье?

— Не передергивай.

— Это ты перегнул палку, Алан.

— Знаешь, может, это наивно с моей стороны, но я думал, что человек уходит, чтобы уйти, не быть больше с кем-то или где-то… а не для того, чтобы кому-то что-то доказать, кого-то позлить, наказать. Это называется манипуляция и демонстративное поведение. Они, как правило, разрушают личность и отношения.

— Твоя новая любовница что, психолог?

— Нет, моя, как ты изволила выразиться, новая любовница тут ни при чем. Просто я иногда читаю кое-что помимо телепрограммы и новостей.

— А я, значит, дура?! — взвилась Диана и изо всех сил заехала кулаком по центру руля. Раздался резкий звук автомобильного гудка.

— Нет, но ты очень нелогичная.

— Хватит пудрить мне мозги! Где ты подобрал ее?

— Не надо так, Ди.

—

Как давно ты с ней спишь?! Я имею право знать!

— Вообще-то теперь моя личная жизнь тебя не касается.

Диана расплакалась.

А вот это уже — запрещенный прием. Алан никогда не мог спокойно смотреть на женские слезы. Лучше бы она взялась резать его ножом! И то, что это уже не его женщина, ничего не меняло. Сердце болезненно сжалось.

— Ди…

Она только всхлипывала. Это не был наигрыш. Алан видел, что Диана пытается сдержаться, знал, что она ненавидит плакать при свидетелях — гордая, но сейчас балансирует на грани истерики. Неужели ей и вправду настолько больно!?

— Диана… послушай меня, ну послушай… — Он осторожно положил руку ей на плечо. — Я этого не хотел и не планировал. Мы с Иви встретились случайно, по работе, и… теперь все вот так.

— Случайно?! — Голос Дианы дрожал. — А сколько таких было до нее? А? По работе?

— Не говори так. Я был тебе верен.

— Хороша верность!

— Диана, я понимаю, как тебе тяжело, но все ведь кончено…

— А если нет? Я не хочу!..

— Ди… — простонал Алан. — Ну как же так можно? Сегодня ухожу, завтра возвращаюсь! Для тебя это просто — для меня нет. Я не создан для жизни на вулкане. Даже если вулкан сказочно прекрасен и носит твое гордое имя.

— Ты? Меня? Бросаешь?! — Впервые с того момента, как он сел в машину, Диана подняла на него глаза. В глазах стояли слезы, и это было почти красиво.

— Нет, пусть твое самолюбие будет спокойно. Это ты меня бросила, и я не собираюсь это оспаривать. Но у меня уже начался новый этап в жизни, и я не намерен возвращаться на шаг назад. Это тоже мое право.

Диана полезла за сигаретой. Алан поморщился, но ничего не стал ей говорить. В конце концов, она вправе обращаться с собственными легкими, как ей заблагорассудится.

Она нервно затягивалась и молчала. Алан молчал тоже — ждал, когда Диана немного успокоится. Он хотел кое-что сказать ей на прощание, но говорить что-то человеку, у которого в висках стучит от гнева, — бессмысленно: не расслышит. А надо, чтобы расслышал. Обязательно надо.

Минуты две прошли в тишине. За окнами город ревел, кричал, смеялся, гудел, шуршал шинами, но это было не важно и как будто за стеклянной стеной.

— Ди, я еще раз хочу сказать тебе спасибо за…

— Не надо, хватит с меня и одного.

— Ну вот, ты совсем меня не слушаешь. А зря. Это спасибо — за все, что ты мне дала, и за все, что я почувствовал рядом с тобой. Мне с тобой было хорошо. Гораздо чаще, чем больно или не по себе.

Если не считать последних недель. Но Алан ощущал, как развязываются в душе узелки на тех ниточках, что связывали его с Дианой, и от этого становилось невозможно легко, все дурное, холодное, желчное блекло и исчезало, оставалась только грусть, но грусть — это естественно, когда теряешь человека, и Алан отчаянно желал разделить с Дианой эту радость освобождения.