С тобой мои мечты

Макголдрик Мэй

Лицо Миллисент исказилось от боли. Она опустила голову и уставилась в пол невидящим взглядом. Лайон неожиданно вспомнил, что во время прошлого визита преподобного Тримбла его жена тоже в какой-то момент замкнулась и ушла в себя. Неужели причина в одном и том же?

Леди Эйтон резко встала и подошла к окну.

– Так значит, этот Каннингем был убит? – продолжал допытываться Лайон.

– Когда это случилось, меня там не было, милорд, – неохотно ответил Тримбл.

– Расскажите все, что вам известно.

– Свидетели говорят, что сквайр Уэнтуорт застрелил мистера Каннингема, – тихо произнес священник.

Лайон мысленно попытался убедить себя, что в нем говорит не ревность, а пробуждающееся

любопытство.

– Так это была дуэль?

– Нет, милорд. Причиной этого прискорбного события послужили давнишние разногласия между сквайром и мистером Каннингемом. Я имею в виду обращение с чернокожими рабочими в Мелбери-Холле. Мистер Каннингем, лорд Станмор и я всегда были ярыми противниками рабства, и сквайр считал нас своими врагами. – Мистер Тримбл бросил встревоженный взгляд на Миллисент. – Эта история слишком длинная и грустная, чтобы вспоминать ее в такой радостный день, как сегодня. Может, как-нибудь в другой раз, когда ваша светлость захочет заглянуть к нам в Небуорт-Виллидж, я расскажу ее с начала и до конца.

Прежде Лайон мечтал избавиться от призраков прошлого, но после сегодняшней ночи ему страстно хотелось разобраться во всем. Миллисент не любила своего покойного мужа. Это было очевидно. Но Лайону во что бы то ни стало нужно было понять, какую роль играл в ее жизни Каннингем.

– В начале следующей недели, – объявил Лайон, – я попытаюсь уговорить жену взять меня с собой в деревню. Мне так много хотелось бы узнать о своем новом доме и о наших соседях.

– И зачем было осаждать преподобного Тримбла всеми этими вопросами? – с обидой в голосе спросила Миллисент, проводив гостей к экипажу. Она встала в дверях и прислонилась к косяку. – Лайон, если тебе так уж необходимо что-то узнать из прошлого Небуорт-Виллиджа, я с радостью отвечу на все твои вопросы. Если ты подозреваешь, что люди скрывают от тебя какие-то тайны, тебе все-таки лучше расспросить обо всем меня.

– И ты мне все расскажешь?

– Да.

– Так я могу задавать любые вопросы? – недоверчиво прищурился Лайон. В его голубых глазах читался вызов.

Миллисент не желала сражаться с Лайоном, ей неприятен был этот допрос. Но она и не хотела, чтобы прошлое встало между ними, боялась недоверия. Постоянные подозрения превратили в ад ее брак с Уэнтуортом. Миллисент не хотела, чтобы их отношения с Лайоном оказались отравлены тем же ядом. Особенно сейчас, когда она поняла, как дорог ей ее новый супруг.

– Ты можешь спрашивать о чем угодно, – ответила леди Эйтон, отступив от дверного косяка.

– Даже если это касается твоего прошлого?

– Да, – устало сказала Миллисент, готовясь пройти этот путь до конца. – Естественно, я ожидаю и от тебя ответной откровенности.

– Вряд ли я сумею рассказать о себе что-то новое. Гиббз говорил, что в день нашей свадьбы ты провела много времени в обществе моей матушки и получила ответы на все вопросы.

– «Много времени», о котором ты говоришь, на самом деле составило менее двух часов. И как же я могла получить ответы на все вопросы, когда к тому времени я даже не знала, как… сложатся наши отношения?

– Ты жалеешь о том, что произошло прошлой ночью?

Миллисент замерла, неподвижно глядя на Лайона, но трогательная незащищенность, с которой он смотрел на нее, ожидая ответа, открыла ей правду. Этот мужчина не Уэнтуорт. Лайон ни в чем ее не подозревает, не собирается осыпать упреками и обвинениями. Он лишь хочет узнать о ней как можно больше.

– Как же я могу сожалеть о самой прекрасной ночи в своей жизни?

Лицо Лайона просветлело. Он протянул руку к Миллисент и прошептал дрожащим от волнения голосом:

– Иди ко мне. – Она шагнула к нему, не колеблясь ни минуты. Лайон посадил жену к себе на колени, и Миллисент

обвила его шею руками. – Мне очень жаль, если я вел себя как последний невежа и дикарь, – мягко сказал Эйтон. – То, что произошло между нами, не поддается никакой логике. Мы действовали наудачу, вступили в брак, не зная друг о друге практически ничего, кроме имени. Произнеся слова супружеской клятвы, я доверился твоим заботам, но ни один из нас не имел ни малейшего представления, какие обязательства налагает подобный союз. С того первого дня многое изменилось. – Лайон крепко прижал к себе Миллисент и нежно провел рукой по ее волосам. – Однажды мы уже вступали в брак, пытаясь пройти этой дорогой, и потерпели поражение. Ты, вероятно, согласишься со мной: мы оба хотим, чтобы сейчас все сложилось лучше, чем в первый раз. – Миллисент кивнула. Все эти дни ее неотступно преследовала мысль, что их с Лайоном будущее может оказаться слишком коротким, и это приводило ее в отчаяние. – Чего не могла рассказать тебе матушка о моем прошлом, так это то, что первая моя женитьба оказалась отнюдь не такой безоблачной, как хотелось бы думать графине. Я провел много времени, размышляя о прошлом, и понял, что мне не хватало доверия. В этом все дело. Я никогда ни о чем не спрашивал, а если что-нибудь вызывало мои подозрения, предпочитал сразу действовать. Я был не прав. Слишком часто я поступал опрометчиво и безрассудно, гоняясь за тенями и придавая чрезмерно большое значение пустякам, которые можно было легко объяснить. Но я не задавал вопросов. Я полагал, что мне расскажут. – Лайон сокрушенно вздохнул. – А ты даже не спрашиваешь ни о чем. Но я пытаюсь тебе объяснить…

– Нет, я поняла, что ты хотел сказать. – Миллисент подняла голову и нерешительно заглянула мужу в лицо. – Мне не хотелось говорить о прошлом, потому что для меня это – непрерывная череда тяжелых воспоминаний и трагических событий. Мне почти тридцать лет, но, к сожалению, нечем гордиться. Когда я оглядываюсь назад, вижу лишь сплошные неудачи, полное поражение.

– Ты не права, – ответил Лайон, глядя жене в глаза. – Каждый наш поступок – это шаг на длинном пути, который нам предначертано пройти. Даже то немногое, что я знаю о тебе, Миллисент, приводит меня в восхищение. В своей жизни ты успела сделать немало хорошего. Достаточно взглянуть на Мелбери-Холл. О том, какого успеха ты достигла, можно судить по людям, которые тебя окружают. Ты достойна самой высшей награды. – Лайон провел рукой по шелковистым волосам жены, наклонился и поцеловал Миллисент. Его страстный порыв оказался убедительнее слов. – Ты даже не представляешь, какое счастье для меня – быть твоим мужем.

Миллисент не смогла удержаться от слез. Все в этом человеке поражало и восхищало ее. Лайон осушил поцелуями слезы жены и снова приник губами к ее губам.

– Тебе удается заставить меня почувствовать себя какой-то особенной, – прошептала Миллисент, когда они оторвались друг от друга. – И желанной.

– А тебе удается заставить меня почувствовать себя самим собой, целым и невредимым. – Пальцы Лайона коснулись скромного выреза платья Миллисент и принялись расстегивать маленькие пуговки. – С первой нашей встречи наедине ты умудрилась перевернуть все мои представления о том, на что я еще способен.

– Ты имеешь в виду свою язвительность, которая едва не свела меня с ума? – спросила Миллисент, поддразнивая мужа и покрывая поцелуями его губы и бородатые щеки.

– Ну и это тоже, – улыбнулся Лайон. – А ты помнишь самый первый день, когда я только появился в Мелбери-Холле?

– Ты упал в карете, где оставил тебя Гиббз, и застрял между сиденьями.

– И ты пыталась поднять меня и усадить обратно.

Пальцы Лайона справились с одной пуговкой и принялись за другую.

– В тот день я впервые испытала на себе твой свирепый нрав.