С тобой моя тревога
Шрифт:
— Мне все равно.
— А вы отчаянная!
— Будешь отчаянной… Грозит еще, гадина! — Нервное напряжение постепенно стало спадать. Ольга зябко поежилась, обхватила ладонями плечи. — Поехали, что ли.
— Озябли? Садитесь вот сюда, — он кивнул на сиденье у двери. — Печку включу, согреетесь…
Ольга послушно села. В решетку около ног потянуло жаром. Она подставила озябшие руки под горячие струи воздуха.
— Зовут-то как? — поинтересовался шофер.
— Ольга…
— А меня Василием. Василий Александрович
— А ты чего вернулся-то? — спросила уже почти совсем успокоенная Ольга.
— Вернулся?.. А догадался, подумал, что неспроста он из машины вылез у моста. Я ведь видел, как вы о чем-то возбужденно беседовали. Вот и вернулся. — Василий на секунду повернул к Ольге лицо: — Согрелись? Так куда вас все же отвезти?
— Водки бы выпить. Угостишь?! Своди в ресторан, а? Сто лет не была…
— Допустим… А дальше что?
— Что «дальше»? — Она деланно засмеялась. — Посмотрим на ваше поведение…
— Я не об этом. И бросьте разыгрывать из себя дешевку. Ни вам, ни мне это ни к чему!.. — Машина свернула на центральную улицу. Грисс заглушил мотор.
— Опаздывать в общежитие не стоит. Порядки там строгие.
— Сам-то где живешь? Тоже в общежитии?
— Нет… Жил раньше. Недавно секцию дали. Однокомнатную.
— Что больше не дали? Не заслужил?
— А мне одному больше и не надо.
— Аль холостяк? — Ольга недоверчиво усмехнулась. — Все вы холостяки до первого раза. А потом — в кусты. Все на одну колодку!
Грисс повернулся к ней всем туловищем, даже ноги снял с педалей, включил по всему автобусу освещение и резко произнес:
— Во-первых, не кажитесь хуже, чем есть. А насчет мужчин, — так вам просто хорошие не встречались! Как говорится, крупно не везло в жизни.
— Ты, что ли, хороший? — с вызовом бросила она и откинулась на спинку сиденья, чтобы лучше разглядеть, — глаза прищурены, от них к вискам легли мелкие морщинки, уголки пухлых губ опустились в усмешке. — Ну, где они, хорошие, а?
«И вправду, что это я, вместо того чтобы поставить машину в гараж и идти домой, поехал за ней? Среди нашего брата — шоферни — через одного такого тертого не найдешь. Красивая? Подумаешь, невидаль! Красивых-то в поселке, пожалуй, больше, чем некрасивых… К черту все!» — думал про себя Грисс. Но тут же, неожиданно для себя, предложил:
— Хотите, я вам настоящего человека покажу? У него и выпьем, раз уж так хочется.
— Где это?
— Неподалеку… Только заедем, узнаю, дома дед? Потом машину на прикол — и вернемся.
Ольга, может, и не согласилась бы пойти с Василием В гости к какому-то деду, будь тот хоть распрекрасным человеком. Но ей хотелось как можно дольше оттянуть свое появление в общежитии, где не уйти от любопытных взоров, от расспросов и от необходимости отвечать. Этот шофер уже тем хорош, что не задает дурацких вопросов. И она сказала, тряхнув головой,
— Рули!.. Поехали, что ли!
Около одного из приземистых зданий Грисс остановил машину.
— Я мигом.
Он отсутствовал минут десять. Ольга заинтересованно оглядывала редких прохожих, освещенные окна: за шторами и занавесками были видны разноцветные абажуры, платяные шкафы, цветы. Доносилась откуда-то музыка.
— Все в порядке, — сообщил Василий. — Может, отведу вас к нему, а в гараж один поеду, а?
— Нет… Вместе поедем. Чего я одна-то…
Грисс загнал автобус в гараж. По дороге забежал в магазин, купил бутылку водки, колбасы, банку консервов, торт «Сказку» в узкой коробке.
— Это школа, — руки у Василия были заняты, и он кивком показал на двухэтажное здание в глубине двора за штакетником. — А вон там в конце улицы, на горке, — это наш дворец.
Весь в огнях, дворец был похож на большой корабль, плывущий над поселком.
— Красивый? Дворец, говорю, красивый?
— А? А-а-а, да, да…
— О чем думаете? — Он заглянул ей в лицо, но в обманчивом свете качающихся на ветру фонарей не уловил его выражения. — Вот и пришли…
— А кто он? — спросила Лихова.
— Кто? К кому идем-то?.. Это такой человек, знаете! Вроде живого мамонта. Он видел и делал то, о чем мы только по книжкам узнаем. Он Смольный брал. Участвовал в работе одиннадцатого и двенадцатого съездов партии. Таких, как наш дед, может, тридцать, может, пятьдесят человек живых сохранилось… На всю страну. — И как самое важное, с уважением и завистью произнес: — Он Владимира Ильича видел вот так, как я вас, к Примеру! Речь его, Ленина, последнюю на партийном съезде слушал. У него запись той речи сохранилась…
— В музей сдать надо, — рассмеялась Лихова.
— Что в музей? Запись?
— Нет, деда твоего! За деньги показывать.
— Ты тише! Не болтай чепуху! — Василий впервые сказал ей «ты». — Этим не шутят!
— Уж не партийный ли ты?
— Партийный… Но все равно с этим не шутят!
Она смерила его недоверчивым взглядом.
— А чего же ты, партийный, с воровкой водку пить идешь?
Василий рассмеялся:
— Мы же в гости идем! Водку выдумали не только для беспартийных. Устав не запрещает!
— За мной, говорю, чего шьешься? — продолжала она с издевкой. — Коммунист… Порядочных не хватает в поселке? Может, думаешь, что со мной проще, да?
— Не задавайте так много вопросов. Чего злитесь? Не хотите идти — вернемся.
— А чего ты ему про меня сказал?
— Сказал, что приду с приезжей, новой работницей завода.
— Темнишь? Поди, сказал, кто я.
— Не вру. А про себя, если захотите, сами расскажете. Я ведь о вас тоже ничего не знаю.
— Много будешь знать — скоро состаришься… А он точно Ленина видел?