С тобой навсегда
Шрифт:
— Слушай, Кандидат (так и говорю)! Ты мне неделю срока давал?
— Давал... — он глядит на меня растерянно.
— Так вот! Считай, что она уже закончилась! И отвечаю тебе — нет! На все твои вопросы — нет! нет! и — нет! И больше в моей жизни не появляйся. Не выгорит твое дельце. Поищи себе другую дуру.
— Хорошо, хорошо, Любаша... — соглашается он и все же тянет меня к машине.
Я
Он чуть не плачет, он умоляет:
— Ну хорошо: еще неделю. И не тебе, а мне!.. Увидишь, я буду пай-мальчик. Ни одного грубого слова! Ни косого взгляда! Я даже дышать при тебе не буду!
«Ну это уж слишком!»
Мне становится жалко его. В который уж раз! Он умеет разжалобить — это еще один из его скрытых талантов. Если Кандидат однажды и возьмет меня, то именно благодаря этой моей жалости к нему.
Я останавливаюсь и не вырываюсь больше.
Через минуту мы уже сидим в машине. Кандидат отчаянно жмет на газ. Куда он везет меня?.. Куда мы так несемся?..
Мне все равно. Мне сейчас приятно движение — просто движение. А куда ехать? И насколько быстро? Какая разница! С Кандидатом мне всюду будет плохо.
Мне думается, что он и сам сейчас не знает, куда везти меня, и просто катается по городу, тянет время — безжалостно убивает мой вечер... и, наверное, свою тоску. Причем я замечаю, что Кандидат не просто катается, а выбирает именно тот маршрут, на котором нужно активно крутить руль.
Скоро мы оказываемся в одном из старых районов города с темными узкими кривыми улочками. Кандидат полностью отдается управлению машиной. Вероятно, автомобиль, вождение — это его отдушина. На «своих двоих» Кандидат не так мобилен, а точнее — вовсе не мобилен. Будто кит в ручье! За рулем же наверстывает упущенное.
Я, остывая после ссоры, смотрю в окно. До сознания моего скоро доходит, что я не узнаю Петербурга. Да и как могу узнать его, если на этих улочках никогда не бывала? Этот район в стороне был от моих привычных маршрутов, был вне сферы моих интересов.
«Куда мы едем все же?»
Я хочу задать этот вопрос Кандидату, но вдруг вижу чью-то тень, метнувшуюся с тротуара на проезжую часть. В этот момент свет фар выхватывает «тень» из темноты. «Тень» мгновенно преображается в человека, которого я не успеваю рассмотреть. Все происходит так быстро... «Мерседес» передним правым крылом — тем, что с моей стороны, — ударяет человека в бедро. Ударяет сильно... Даже я, сидя в машине, телом своим ощущаю удар. Человек падает, приглушенно охнув, беспомощно взмахнув руками, и откатывается на тротуар.
Кандидат в мгновение становится бледен. Он
Я уже хочу выйти к тому человеку, порываюсь открыть дверцу, как вдруг Кандидат хватает меня за руку и изо всех сил жмет на газ. «Мерседес» ревет на всю улицу, но не трогается с места. Это Кандидат от волнения забыл что-то сделать — сцепление, что ли, отжать? — я в этом мало понимаю.
— Ты что! С ума сошел? — вскрикиваю я. — Хочешь его оставить здесь?
Испуганные глаза Кандидата горят, как факелы:
— Это ты с ума сошла! Хочешь влипнуть?
Я вырываю руку:
— Стой, не смей...
Но он не обращает на мой окрик никакого внимания. Машина перестает реветь вхолостую. Мы быстро набираем скорость. Мне тошно, мне невероятно плохо.
И я говорю Кандидату:
— Высади меня... Послушай, высади меня! Если ты меня сейчас не высадишь, я выпрыгну на ходу. Я не могу оставить того человека. Ему помощь нужна.
— Из-за тебя все... — шипит Кандидат и осекается, потом быстро оглядывается. — Ничего с тем человеком не случится. Легкий испуг — не более. Ну — ушиб. А меня прав лишат. А то и засудят еще на фиг!
Тогда я решительно открываю дверь и заношу ногу над стремительно бегущей полосой асфальта...
Кандидат останавливается так резко, что я опять едва не ударяюсь головой в лобовое стекло.
— Сумасбродка! — бросает он мне в лицо. — Связался на свою голову... О дурак! — у него одновременно жалобное и злое выражение лица.
Я не отвечаю, выхожу из машины, иду по тротуару к месту происшествия — именно так теперь называется это злосчастное место.
Кандидат что-то кричит мне вслед — бросает в спину оскорбления. Голос его срывается на визг.
Я разбираю только обрывок фразы:
— ... твоя патологическая честность!..
Иду я минут пять — мы успели отъехать довольно далеко. Иду и надеюсь, что того человека уже нет на месте, что с ним, действительно, ничего страшного не произошло, и он поднялся уже и ушел. Помоги, Господи!
Чем ближе подхожу я, тем сильнее волнение охватывает меня. А когда я замечаю издали неподвижно лежащий темный «предмет», ноги, кажется, перестают меня держать. Но я справляюсь с волнением: думаю, что мединститутская закалка помогает мне в этом.