С тобой навсегда
Шрифт:
— Петер, ты с ума сошел! — выдыхаю я.
Но безумно сейчас мое сердце. Оно так колотится, что вот-вот выпрыгнет из груди.
— Петер...
Однако он не дает мне договорить, останавливает меня поцелуем. Несет на кровать...
Я вижу, комната вся пронизана солнцем. Оно садится и светит прямо в окно. Я вся такая розовая в его лучах, а волосы мои золотисты... А рядом мускулистые смуглые руки его. Они очень нежны по отношению ко мне, но я угадываю таящуюся в них силу. И мне вдруг хочется испытать на себе
Я чувствую спиной прохладную ткань покрывала, я чувствую грудью горячую грудь Петера. Я чувствую тяжесть его, наваливающуюся на меня беспощадно, и едва не плачу от блаженства.
О тяжесть, о нега!..
Все мешается в сознании моем: золото волос, жаркие ненасытные губы его, ласкающие мне грудь, и сильные его руки, вдруг сжимающие мне бедра... Какое невероятное открытие! Как, оказывается, приятно прикосновение мужчины к моему телу! Как неописуемо приятно осознание того, что он, мужчина, сейчас владеет моим телом и делает с ним, что хочет, — тем самым телом, которое я столько лет берегла, нежила, холила и любила. И теперь он — сильный, дикий, безумный и нежный мужчина — владеет им!
«О, я люблю его! О, я не жила без него! Я была без него механической холодной куклой — не более. А он пробудил во мне жизнь, он слепил из меня женщину!»
— Я люблю тебя, Петер! — признаюсь я, глядя на малиновое солнце.
Петер на мгновение замирает, потом вздрагивает — видно, до сознания его доходит смысл сказанных мною слов. Он оставляет мою грудь и медленно-медленно наезжает или точнее — наползает на меня...
Он змей сейчас, Великий Искуситель, он — прекрасный ясноглазый дракон, подминающий под себя загипнотизированную, зачарованную жертву. А я счастлива ощущать себя этой жертвой. Руки мои зовут, просят дракона, ножки мои — до сих пор напряженные — слабеют и... принимают его.
И тут он...
«Ах, как!..»
... проникает в святая святых.
Внезапно боль пронизывает меня острой раскаленной иглой. Я начинаю метаться, рваться из-под прекрасноликого дракона. Но он, будто ожидавший этого от меня, захватывает нежными губами мой раскрытый рот и дышит в меня, и пьянит меня жарким дыханием...
Тепло!.. Самое изумительное из ощущений вдруг нарождается у меня где-то в пояснице. Оно быстро нарастает. Мой любимый дракон этому росту виновник — он что-то делает на мне, объяв меня всю... И вот тепло уже заливает мне весь живот и вдруг могучей волной ударяет куда-то под сердце. От этого удара, которого я ждала, может, всю жизнь, я испытываю неописуемое наслаждение... Я запрокидываю голову и выгибаю шею. Мой подбородок сейчас смотрит в потолок, а в глазах застывает последний солнечный луч...
Я вздыхаю...
Нет, это, кажется, мой стон протяжный...
Или мой пронзительный крик...
Тепло разливается по позвоночнику и наделяет меня неизведанной доселе легкостью. Мне даже думается сейчас, что до сих пор я носила на себе три или четыре пудовые гири... Или я носила их в себе? И вот эти гири упали с меня, и я, оставаясь на постели, почувствовала, что воспарила...
Я отчего-то такая сильная сейчас! Я легко сталкиваю Петера с себя и укладываю его на спину; я разбрасываю в стороны руки его, и мы переплетаем пальцы. И я целую его, целую до темноты...
— Я так благодарна тебе, Петер, — шепчу еле слышно.
Он сейчас уже не дракон, он — покорный ягненок подо мной.
— За что? — хочет уточнить он.
— Как за что? За любовь...
— Я люблю тебя... — говорит Петер.
А я губами ловлю его улыбку.
Через минуту вскакиваю, как ужаленная:
— Петер!
Он тревожно приподнимается на локте:
— Что случилось?
Я возмущенно трясу головой:
— Кто дал тебе право врываться в ванную? Ведь я же была неодета...
Петер падает на спину и смеется:
— Вот и прекрасно! Ты и сейчас неодета...
Я поднимаю с пола его (вернее, моего отца) халат, набрасываю себе на плечи и убегаю в ванную.
А Петер кричит мне вслед:
— И вот что хочу тебе сказать, Любовь... Ты самая красивая женщина на свете! Я обожаю тебя. Я теперь без тебя не могу жить!..
«Ах, Петер, Петер!.. Ведь и я без тебя уже не могу!»
ОТДАВАЯ ДОЛГИ...
На следующий день, проводив Петера, возвращаюсь домой на такси. Километра за полтора от своего дома отпускаю машину — я хочу немножечко пройтись пешком. Мне сейчас есть о чем подумать. Конечно же, о Петере, обо мне... о нас. Как-то у нас все сложится дальше?
... Резкий скрип тормозов — где-то сзади и сбоку — выводит меня из задумчивости.
Я оборачиваюсь на звук, вижу «мерседес» лимонно-желтого цвета, вижу расплывчатое пятно Кандидата за рулем. Но иду своей дорогой, не замедляя шаг.
Кандидат едет рядом, выглядывает в окно:
— Девушка! Друзей не узнаешь?..
Голос его напряжен.
Я взглядываю на Кандидата искоса:
— А! Это ты!.. Привет! — и иду себе дальше.
— Привет... Проводила своего... травмированного? — бросает он чуть ли не с ненавистью.
— Проводила... — отвечаю, — у меня нет сейчас никакого желания ругаться.
Кандидат в задумчивости причмокивает губами:
— Интересно, на каком языке вы все это время общались! Он по-русски — ни гу-гу, а ты по-немецки — ни бельме... Хухры-мухры получаются...
Кандидат явно хочет меня разозлить. Но это ему не удастся: я уже несколько дней как перешла в иное качество. Оказывается, так просто — не реагировать на колкость.