С тобой. Навсегда
Шрифт:
– Слышь, Толян, если пятак потеряешь, я тебе уши оторву! Денег впритык на батон, больше нету!
– крикнул на паренька один из ребят.
– Я что ли, все деньги тому уроду отдал? Там несколько рублей было, - парирует младший.
– Не ной, Толян. Сашка не виноват, он не отдавал, это козел из него вытряс. А чего мы купили хлеба в том магазине, ну мимо которого шли? Жрать охота, аж живот болит, - оглядываясь по сторонам, проговорил самый высокий из мальчишек.
– Кто тебя в тот магазин пустит? Он
– Для людей! А мы, по-твоему, кто?
– возмутился высокий.
– Отребье. Тетка на рынке сказала, не слышал, что ли!
Господи боже. О чем говорят эти дети? Сострадание набросилось на её сердце и закололо иглами в носу. Они же голодные… Конец двадцатого века, столица страны!
– Мальчики! Постойте!
– Татьяна прибавила шаг.
Ребята остановились, обернулись. Смотрели на нее настороженно, недоверчиво.
– Я вас накормлю, дам поесть, вот, попить, к сожалению, нечего, а еда найдется!
– крикнула подходя.
Полноватый мужчина, с портфелем подмышкой, обходя стайку чумазых детей, покосился на них неприязненно, что-то неслышно проворчал.
– В сторонку, давайте отойдем в сторонку, и не будем никому мешать. Шницель мясной со сладкой булкой вприкуску, пробовали? Сейчас попробуете, будет вкусно… Возьмите мой платок, вытрите руки раз уж негде помыть.
– Испачкаем, он у вас белый, - сглотнув слюну, неуверенно произнес младший, принимая из ее рук носовой платок.
– Ничего страшного. Пачкайте на здоровье, - потрепала мальчишку по сальным, немытым волосам.
Мальчишка на мгновение замер. Не от испуга, нет, от удивления кажется. Удивился, что им не побрезговали, - догадалась Татьяна. Раздала сдобные булки, достала из сумки завернутые в бумагу шницеля. Чуть теплые еще. И их раздала. Каждому по большому поджаристому шницелю. Дети ели торопливо и жадно. Так же, как Тема, тогда в ее коммунальной комнате. Теперь у Темы все хорошо, а у этих ребят…
– Мальчики не спешите так и подавиться недолго. Еще витки из ветчины будут - всем по две штучки, и пирожными угощу, и дам вам денег на сок или газировку, сами решите.
Дети есть дети. Пирожные ели блаженно прищурившись. А ей хотелось плакать. От собственной беспомощности. И она плакала. Внутрь себя плакала, не показывая мальчикам, продолжая улыбаться. Она подсознанием чувствовала, что еду
принимают, а вот слезную жалость - не примут. И еще чувствовала: поступила правильно, не просто сунула поесть и ушла, а осталась с ними.
– Вы не отребье. Ребят. Никогда не говорите так про себя. Я спрошу, не захотите, можете не отвечать: почему вы оказались на улице?
– Я не вернусь домой. Там все пьют и жрать нечего, - не задумываясь ответил высокий мальчик. Я тоже. Отчим напивается и лупит меня, - поддержал
– Я тоже. Отчим напивается и лупит меня, - поддержал самый младший.
– А у нас нет больше дома, совсем ничего нет. Мамка продала, а ее обманули. Она пошла жить к своему этому, мужику, а нас в детдом сбагрила. Там жесть, мы сбежали, уж лучше на улице.
Высокий мальчик напрягся вдруг, глядя куда-то за плечо Татьяны.
– Менты!
– испуганно икнул младший.
– Валим! Встречаемся, где всегда! Спасибо вам…
Дети бросились врассыпную. Из приоткрытой двери остановившегося неподалеку милицейского пазика высунулся крупный, упитанный милиционер. Сплюнул со злостью.
– Шакалята. Сколько раз говорил по Арбату не шастать, тут иностранцы, незачем им с бродяжками сталкиваться, нет, они опять здесь. Позорят Москву, гуляют...
– Не они, а ты ее позоришь! Товарищ милиционер!
– громко проговорила, и пошла вперед, к метрополитену.
Так не должно быть. За что этим детям такая участь? Так не должно быть… Настроение подавленное. За тридцать минут добралась до Лилиного дома. Маленький Тема, выбежал встречать в прихожую. Привычно обхватил за ноги, прижался. Сыночек любимый. Счастье мамино. Самый родной на Земле человечек. Теперь-то уж точно, нас с тобой никто никогда не разлучит…
Глава 8
A Темка вдруг будто вспомнил о чем-то, разомкнул объятие и едва не врезавшись в еле успевшую отстраниться Лилю, бросился со всех ног вглубь квартиры.
– Не иначе медвежонка собрался маме показать, - засмеялась подруга, проводив малыша взглядом.
– Медвежонка?
– Таня быстро стянула куртку, пристроила на вешалку.
– Ну да, там же, в коммерческом отхватили, симпатичную мягкую игрушку, Темик сейчас продемонстрирует.
Цены на игрушки в коммерческих отделах - поднебесные. Как и на все остальные товары. Таня это прекрасно знала.
– Спасибо, Лиль. Давай я деньги…
Подруга не позволила договорить, перебила:
– Тимофеева! Не начинай, не возьму никаких денег. Тань, ну, честное слово, мне нравится радовать Тему. Знаешь сколько у него было счастья, как бережно он нес игрушку домой.
Таня вздохнула, освободилась от уличной обуви, достала из тумбы домашние тапочки. Если Лиля упрется, то спорить с ней бесполезно. Деньги не возьмет, ни под каким видом. Упрямая. Самая лучшая. Замечательная Танина подруга. В носу защипало. Расчувствовалась. День сегодня такой: и хорошего в нем предостаточно, и мрачного с лихвой.
Опекунство оформлено - это самое лучшее из событий сегодняшнего дня. Билет на руках, это тоже из хорошего. Из плохого мрачного… Разбежавшиеся при появлении милиционера, чумазые беспризорные ребятишки.