С точки зрения Карфагена: Финикийцы и Карфаген
Шрифт:
Фигура Мелькарта-Геракла из финикийского храма.
— Как можно!? — оглаживая завитые бороды и закатывая глаза заголосили посланцы. — Да никогда такого не было! Древнейшие и нерушимые традиции запрещают входить чужестранной армии в Тир! Даже сам Навуходоносор, царь Вавилонский, себе такого не позволял! Благоволите, в Палетире находится замечательнейший, очень старинный и освященный бесконечными веками алтарь Мелькарта —
Здесь надо объяснить разницу между Тиром и Палетиром. Мы рассказывали о том, как с началом осады города Навуходоносором II тирийцы оставили поселение на берегу, перебравшись на остров, отделенный от материка восьмисотметровым проливом. Прибрежный Палетир, «Старый Тир», со временем утратил былое значение, главное святилище Мелькарта с сокровищницей было перенесено на хорошо укрепленный остров, но храм Палетира был древнее — именно из-за него вспыхнул конфликт между Пигмалионом, царевной Элиссой и жрецом Архебом, приведший к возникновению Карфагена почти пять столетий назад...
Формально ничего оскорбительного в предложении тирийских послов Александру не наблюдалось. Старый храм Палетира уважался не менее, а то и более, чем островной. Если пользоваться формулировками из далекого будущего, алтарь в Палетире был «намоленнее». Да и про традиции посланники не соврали: вавилонский гарнизон во времена оны в Тир не допустили, персидский тоже.
В требовании Александра «войти с войском» благочестия было меньше всего — жертвы жертвами, богопочитание богопочитанием, но оставлять за спиной непокоренный город с его богатствами, эскадрой и интриганами во власти не следовало. Все гавани на пространстве от Малой Азии до Палестины должны быть подчинены, иначе не миновать крупных осложнений с флотом Дария!
Предлог был выбран идеальный. Согласившись, тирийцы безропотно сдают город, так как выгнать македонцев с острова после церемонии жертвоприношения уже не получится. Отказав, они попадают под обвинение в оскорблении величества и святотатстве — македонские цари полагали, будто ведут свой род от Темена, царя Дориды и Аргоса, праправнука самого Геракла. Александру из рода Гераклидов злодейски отказали в праве почтить предка!
Римский историк Квинт Курций Руф, создавший подробнейшее жизнеописание македонского царя «История Александра», приводит его слова, адресованные тирийским послам:
«...Александр не сдержал гнева, с которым и обычно не мог совладать. «Так вы, — воскликнул он, — полагаясь на то, что занимаете остров, презираете наше сухопутное войско? Но я скоро покажу вам, что вы живете на материке! Знайте же: или вы впустите меня в город, или я возьму его силой». С этими словами он отпустил послов. Друзья стали уговаривать тирийцев, чтобы они сами предоставили свободный доступ в город царю, которого приняли и Сирия и Финикия. Но они достаточно полагаясь на неприступность места, решили выдержать осаду».
Жребий был брошен. Перехитрить Александра не получилось.
* * *
Осада Тира продолжалась с января по июль или август 332 года до н.э., став одним из классических образцов военного искусства Древнего мира. С любой точки зрения Тир был неприступен и нештурмуем, особенно если у атакующей стороны отсутствовал боевой флот — широкий пролив между островом и Палетиром достигал глубины пяти метров, стены города якобы поднимались на 45 метров, но это очередное преувеличение со стороны античных хронистов, желавших подчеркнуть доблесть македонян. Предположительно, высота стен могла достигать 10-15 метров, на особо опасных направлениях немногим выше. Вдобавок, тирийцы располагали минимум полусотней боевых кораблей; у Александра Македонского флота не было (уточним — временно не было).
Осада
К городу не подойти, дальнобойности метательных машин не хватает. Финикияне могут отсиживаться за стенами вечно — продовольствием и водой их снабжают по воде, излишек небоеспособного населения кораблями эвакуирован в Карфаген: зачем лишние рты во время осады?
В Тир морем прибыло посольство Карфагена. Квинт Курций Руф уточняет зачем именно: «для празднования по обычаю предков священной годовщины», из чего мы можем высчитать точные даты — это праздник «пробуждения Геракла» в месяце перитий, продолжающемся с 16 февраля по 17 марта. Следовательно карфагеняне с дарами Мелькарту, числом 30 человек, появились в городе в самом начале осады и оставались там до последнего дня.
Руф уверяет, будто «пунийцы начали убеждать тирийцев мужественно вынести осаду, обещая скорое прибытие помощи из Карфагена, ибо в те времена моря были в значительной мере во власти пунического флота». Это объяснимо: оставались надежды на поражение Александра Македонского от царя Дария, с которым в Карфагене не хотели ссориться — важный торговый партнер, сильный флот, да и вообще невозможно представить, что государству Ахеменидов способен всерьез угрожать пусть и талантливый, но все-таки авантюрист с крошечной по меркам Персидской империи армией!
Талантливый авантюрист тем временем начал реализовывать план, который и приведет к падению неприступного Тира. Остров следует превратить в полуостров! Насыпать дамбу между берегом и крепостью!
Строительного материала хватало с переизбытком — сваи изготавливались из ливанского кедра, промежутки между свай засыпались камнями взятыми из разобранных домов Пателира. По мере приближения к укреплениям города работу начали осложнять обстрелы со стен и вылазки финикийского флота, базировавшегося в двух тирийских гаванях — Сидонской с севера и Египетской с юга.
Дамба к острову Тир и направления штурма.
Американский исследователь конца XIX — начала ХХ веков, профессор Калифорнийского университета Бенджамин Айд Уиллер, скомпилировав доступные античные источники, составил впечатляющее описание боевых действий, развернувшихся вокруг строящейся дамбы:
«...неприятельский флот принял участие в деле: финикийские суда, с многочисленным экипажем, вооруженным луками и пращами, сновали около рабочих, осыпая их градом стрел и камней. Работы пошли медленнее. Пришлось строить баррикады для ограждения дамбы от выстрелов, а потом даже целые башни с катапультами и механическими самострелами; пришлось обивать эти башни звериными шкурами для защиты от огня. Но тирийцы тоже не дремали. Увидав, что под прикрытием башен работы могут продолжаться, они решились сжечь эти башни. Взяв большую барку, служившую для перевозки лошадей, они нагрузили ее соломой, хворостом, серой и смолою; поставили на ее носу две высоких наклоненных вперед мачты, между которыми на веревках навешали бочонков с маслом и жидкой смолою; нагрузили корму камнями, так что нос высоко поднялся; затем, пользуясь попутным западным ветром, подогнали эту барку к самым работам македонян и зажгли ее. Огонь перешел по ветру на башни и дамбу, на которые сверху из бочонков лились масло и смола. Борьба с таким врагом была непосильна македонянам и многонедельная работа их сразу оказалась разрушенною»[38].