С точки зрения Тролля
Шрифт:
Тем утром он быстро оделся, стараясь не разбудить спящую жену и дочерей. Когда он потянулся за ножом, золотыми часами и кошельком, чтобы переложить их с прикроватной тумбочки себе в карман, он понял, что Молли Коротышка украла — его кошелек, в котором никогда не кончались монеты. Это был подарок его отца, испокон веков передававшийся в их роду от отца к сыну. Он был сделан из кожи мантикоры, а монеты появлялись из металлической вселенской пыли. Каждый раз, когда кошелек открывали, он заново наполнялся монетами. Донгогглз зарычал. Все их богатство находилось в этом кошельке. Без него у них не было шансов
Донгогглз натянул пальто и быстро сбежал вниз по лестнице в туманное утро. Влажный воздух коснулся его лица, и он знал: прежде чем сегодня вечером он вернется домой, он придумает, как им навсегда избавиться от Молли Коротышки.
Тем вечером Донгогглз вернулся домой поздно, он шел по опустевшим улицам; в такое время по ним бродили только бездомные кошки. И все равно, открыв дверь в квартиру, он снова услышал веселый смех своих дочерей и Молли Коротышки с ее сестрами. Он улыбнулся, несмотря на то что его душила ярость. Ирен встретила его в прихожей и взяла у него пальто и шляпу. Всем своим видом она молила его о прощении.
— Я не могла отказать нашим дочкам. Они так отчаянно просили, чтобы Молли с сестрами пришла и поиграла с ними. А как им нравится рассказывать друг другу истории! Я пыталась их угомонить, но они слишком счастливы, чтобы просто идти спать.
— Сегодня это не имеет значения, Ирен, — мрачно ответил он. — Пусть последний раз поиграют вместе.
Донгогглз достал из кармана три ожерелья, сплетенных из соломы. Он толкнул дверь в спальню дочерей и заставил себя улыбнуться. Шесть девочек сидели кружком на кровати, низко склонившись друг к другу и взявшись за руки. Они крепко сжимали ладошки, когда им становилось совсем страшно, а Молли Коротышка рассказывала сказку:
— И тогда великан схватил маленькую девочку за шею. — Она замолчала и нахмурилась, заметив Донгогглза.
Он взял себя в руки и подошел к девочкам.
— Вот, — сказал он, протягивая Молли и ее сестрам ожерелья из соломы. — Это вам от меня. Я подумал, что они вам понравятся. Наденьте их, проверим, как они будут смотреться на ваших шейках.
— О, папа, они такие миленькие, — сказала его младшая дочь. — Они совсем как наши ожерелья.
— Ваши — золотые, — фыркнула Молли. — У меня тоже будет золотое ожерелье. Очень скоро.
— Но они все равно прехорошенькие! Наденьте их! Наденьте! — просили его дочери.
Молли и ее сестры надели ожерелья.
— Теперь вы выглядите совсем как мы! — сказала средняя дочь.
Донгогглз заметил блеск в глазах Молли, когда она сжала пальцы на подоле своей потрепанной ночной сорочки.
Этой ночью Донгогглз дождался, пока все в доме не затихнет, пока все не заснут глубоким сном. Он прислушивался к дыханию своих дочерей, к слабым вздохам Молли и ее сестер, к тихому храпу своей жены. Когда он уверился, что бодрствует один, он поднялся с кровати и осторожно прокрался по коридору. С собой он нес, перекинув через плечо, мешок и веревку.
Донгогглз тихо проскользнул
Он выбрался из спальни дочерей, довольный собой — ведь ему удалось выполнить задуманное и не разбудить девочек. Закинув мешок за плечо, он прошел к самому большому окну и широко распахнул его. Словно обращаясь к самой ночи, Донгогглз зашептал старинное заклинание, и порыв сильного ветра поднял в воздух шторы. Вывесив мешок за окно, он отпустил его на волю стихии, и тот исчез вместе со своим содержимым. Донгогглз закрыл окно и вернулся в кровать.
Донгогглз проснулся с первыми лучами рассвета, пробивающимися сквозь утренний туман. Он быстро оделся: впервые ему хотелось поскорее расправиться с делами. Он глянул на еще спящую жену, закутавшуюся в покрывало. Надел шляпу, выскользнул из входной двери и спустился вниз по лестнице.
На площадке внизу он остановился, чувствуя, как его рот наполняется металлическим кровяным привкусом. Молли Коротышка ждала его, прислонившись к перилам и сжимая пальцами золотое ожерелье. С душераздирающим криком Донгогглз бросился к ней и сжал ее шею своими огромными руками. Он поднял ее в воздух и широко открыл свою пасть. Его толстый красный язык мелькнул между клыками. Он проглотил бы ее за один присест, и ему бы больше никогда не пришлось видеть ее хитрое, недовольное лицо. Теперь уже ничего не имело значения.
Молли кричала, царапала толстые пальцы, сжимавшие ее шею, отчаянно лягалась, но все было напрасно. Он поднес ее прямо к своему лицу, чтобы увидеть ужас в ее глазах. Но в ее глазах не было страха, а только зависть, жадность и, что хуже всего, триумф.
В ту же минуту из их квартиры наверху до него донесся вой Ирен. А с улицы — режущий ухо свист полицейских. Крик Молли перешел в хриплый смех. Донгогглз отбросил ее, понимая наконец, что она сделала. Она не только поменяла ожерелья, обманом заставив его причинить вред собственным дочерям, но и вызвала полицию. Нельзя было терять ни секунды. Он бросился вверх по лестнице к Ирен.
— А теперь убирайся. Убирайся в Испанию, если ты оттуда. От меня ты ничего не получишь! — хрипела ему вслед Молли. — У тебя нет права здесь жить. — Она преследовала его. — У тебя нет бумаг, нет бумаг… Ты — чудовище, ты — вор, и теперь тебя заберут в тюрьму. Ты попался, старый болван.
Донгогглз остановился, вслушиваясь в угрозы Молли. Во все звуки, наполняющее это утро, — лай собак, вой сирен, рыдания его жены. Он вбежал в их квартиру, отбрасывая в сторону шляпу, отличное твидовое пальто и строгую рубашку с воротником. Он нашел Ирен в спальне их дочерей — она сдирала простыни с постели, словно надеясь найти девочек, как если бы они прятались.