С Том 3

Вязовский Алексей

Ну и посыпался из кузова… десант наш. Молодцы, отлично сработали! Опасочка была, конечно — примеряли всё по рассказам, «вот до вышки метров пятьдесят, а казарма — тут в углу, шагов тридцать». Оно, конечно, когда есть возможность хоть на похожем объекте потренироваться, всегда спокойнее, а тут сплошной экспромт.

На вышке парень решил не выпендриваться. Оно ему надо: только моргнул, а тебе в организм из двух карабинов целятся. Тут лучше лапки кверху и на землю спуститься. Ну, а возле ворот ребята, пока свою баррикаду на место перетаскивали, под дулом пулемета оказались.

Заковыка у казармы случилась, кто-то там

решил геройствовать и начал заполошную стрельбу. Дурак, что сказать. Даже не подумал о гранатах. А они ведь иногда летают. Поломало храбрецу ногу, посекло брюхо, лежит теперь, помирает. А вел бы себя спокойно, живой остался. За то, что склад проворонили, медаль бы, конечно, не дали, так не в наградах счастье, а в том, когда их вручают не посмертно.

Короче, сдались гонведы. Поняли, что живым лучше. Итого, в активе у нас: склад с продовольствием, оружие стрелковое с кой-каким боеприпасом, сани с лошадками — три штуки, полуторка советская, на ходу — одна. Вражеский солдат мертвый — тоже один, тридцать семь пленных. В пассиве — боец Игнатов, который при десантировании из кузова упал и разбил лицо. А также сломал себе нос и потерял три передних зуба.

Нагрузились мы самое не могу. Даже в опель насовали так, что тот еле с места тронулся. Хорошо нам венгерские парни подсобили, прямо как себе всё носили и грузили. Ну да, побыстрее же надо. Склады хоть и на окраине, а стрельбу и разрыв гранаты услышать могли. А нам зачем лишнее внимание? Вот и я так думаю.

Пленных согнали в погреб и хорошенько заперли дверь. Кто-нибудь потом откроет. Я бы, конечно, им пару гранат на прощание бросил, но Юлий просил земляков по возможности не обижать. Ладно, один хрен, им теперь в штрафную роту всем коллективом.

А когда мы выбрались уже на дорогу, никого при этом не встретив, я окончательно поверил в то, что командирова удача и с нами. Потому что начался снежок, вроде и легенький, но с ветерком, поземочкой небольшой. Вряд ли через пол часа по такой погоде кто-то сможет понять куда мы поехали.

Глава 17

Если честно, я вот эти все подсмотрел-подслушал не очень люблю. Для дела если, то да, тут сам отличился не раз. А вот так, для праздного любопытства, кто с кем, сколько раз и зачем — я пас. А вот вляпался по самое не могу. И перед товарищами неудобно, хотя они зла на меня не держали.

Виной всему какая-то ерунда, попавшая мне в сапог. Да так неудачно, что я идти не мог. Вроде и осталось пара шагов всего до крыльца, а вот остановился, чтобы вытряхнуть помеху. И как раз под окном нашей со Стариновым палаты. Хоть и выздоровели вроде, а всё продолжали полушутя эту комнатку между собой так называть.

Пока стащил обувку, опираясь о подоконник, слышу, как через приоткрытую форточку разговаривают Старинов и Базанов. Причем беседа официальная вроде, судя по тону, и только началась.

— Ты пойми, Иван Федорович, я ведь не для того спрашиваю, чтобы материалы собирать. Я сам считаю, что Соловьев — очень хороший командир.

— Ну, насчет очень хорошего командира, это ты, товарищ Старинов, погорячился, — отвечает Базанов. — Опыта маловато пока. Но он имеет качество, которое отличает его от нас всех.

— Это какое же? — слышу, Илья Григорьевич заинтересовался. Да и мне тоже любопытно стало.

— Удача. Фарт, если хочешь, — торжествующе заявил Базанов.

Ну,

и начал травить про взрывы в Киеве, побег из лагеря и прочие наши похождения. И везде подводит к тому, что если бы не я со своей везучестью, то всех бы давно похоронили и забыли как звать.

Бывает такое: как втемяшит кто какую идею себе в голову, так и подгоняет под это дело теории всякие. А на войне насчет удачи был пунктик. У всех, наверное. Жить хочется, вот и придумывают обереги, приметы появляются как грибы после дождя. Ну, и легенды про ребят, которых пули не берут, само собой. Вот и Иван Федорович мимо этого не прошел. Хотя и Кирпонос, помнится, тоже, нет-нет, а про это дело вспоминал.

Тут я наконец-то справился с хреновиной, мешавшей мне ходить, и натянул сапог на ногу. Зашел в палату и сразу повинился, мол, стал невольным свидетелем. И категорически против всех измышлений товарища Базанова, как не соответствующих диалектическому материализму, научному атеизму и граничащих с поповским мракобесием пополам с потаканием малограмотным предрассудкам. Посмеялись, конечно, но Иван Федорович вроде как слегка ненатурально.

— Ты пойми, — сказал я ему, — что удача сопутствует только тем, кто тщательно подготовился и правильно использует в свою пользу все обстоятельства. А то так можно с верой в удачу и в лужу сесть.

Короче, вроде обиды не осталось. Да и что мы, барышни на выданье, губы дуть за любую хренотень?

Тем более, что нас отвлекли совсем на другое. В дверь кто-то постучался довольно требовательно, не сапогом, конечно, но близко к этому, и в комнату решительно вломилась слегка запыхавшаяся Прасковья Егоровна, которая тащила за собой Ильяза. Товарищ Ахметшин, в отличие от своей спутницы, выглядел как-то немного ошарашенно.

— Так, товарищ командир, вы должны зарегистрировать брак сию же минуту! — заявила Параска тоном, не предполагающим возражений.

А, ну теперь понятно, почему татарский лейтенант и надежда всего Агитпропа выглядит так, будто его стукнули из-за угла пыльным мешком. Видать, девушка озвучила условие для доступа к своему телу, а он, пока думал не той головой, что на плечах, согласился. Наверное, просто сказал: «Конечно, любимая!». Нет бы добавить «как только одержим полную и безоговорочную победу над германским нацизмом и мировой буржуазией». Молодой, не понимает тонкостей ухаживания. Это как в старом анекдоте про потерпевших кораблекрушение. Выбросило на остров троих мужиков: двадцати, тридцати, и сорока лет. Смотрят, рядом тоже остров, а там спасшиеся женщины. Вот молодой с воплями «Бабы!» бросается в воду и собирается плыть. Тридцатилетний останавливает его и предлагает: «Не спеши, сейчас плот построим». А самый старший мужик садится под пальму и говорит: «На хрена вообще париться, скоро сами приплывут».

Ладно, надо помочь товарищу хоть немного. По крайней мере, дать время в себя прийти.

— Прямо сию секунду не могу, — ответил я как можно серьезнее невесте. — У нас с товарищами совещание и прерывать его, даже по такому важному поводу, не вижу смысла. Заявление вы написали? — оборвал я зарождающийся протест.

— Н-нет, — мотнула головой Параска. Видать, думала, что всё пройдет без препятствий.

— Так напишите заявления. Жених кто?

— Как кто? Вы издеваетесь, Петр Николаевич? Вот же он! — она ткнула локтем Ильяза, закивавшего как китайский болванчик.