С. Михалков. Самый главный великан
Шрифт:
За четыре года существования «Фитиля» на телеэкране было снято такое же количество игровых сюжетов, как за предыдущие сорок пять лет. Лично мне довелось снять сто шестьдесят два из них.
Важная вещь, которую я осознал в этой истории: чем отличается расхожий юмор от настоящей сатиры.
Вот что Сергей Владимирович сам говорил об этом в одном из интервью:
«Фитиль» – уникальное явление культуры нашей страны. Ни в одном государстве мира нет, да, пожалуй, и не будет ничего подобного. В СССР наблюдался дефицит морали и нравственности. Сейчас же ситуация намного ухудшилась. Не уверен, что «Фитиль» может что-то изменить в этом плане, но попытаться определить ориентиры необходимо. Очень надеюсь, что сатира у нас есть… Правда, она почти незаметна, ее подменил площадной юмор, компромат всех видов и мастей. Писатели-сатирики,
Сказано исчерпывающе.
Когда начались тяжелые времена для «Фитиля», мы их переносили вместе с ним. Тяжелыми они стали потому, что конкурировать было сложно, интриги плелись через властные структуры, поскольку мы задевали интересы очень сильных людей. Ну и масса других обстоятельств и людей, о которых вспоминать не хочется. Они привели к тому, что «Фитиль», как бы мягче сказать, стал не очень желанным на телеканале. Смысл «Фитиля», и об этом все время Михалков говорил, – быть зубастым. Нельзя сатиру превращать в юмор: нам дозволили, и мы под видом сатиры что-то критикуем. Должны быть острые материалы, как это было при советской власти. Они кусались, и никто не одергивал. В новейшей истории все оказалось несколько по-другому.
Сергей Владимирович делал попытки сохранить «Фитиль». Но когда все это разрушилось и никто не помог, было очень обидно…
Сергей Владимирович любил носить звезду Героя Социалистического труда. Это была часть его имиджа. Он ее всегда надевал, кстати, не из любви к наградам. Награды он любил, это тоже не секрет. Но, повторяю, что он носил эту Звезду не из любви к ней. Это отдельная история о том, как С.В. помогал людям.
Вообще, он поражает своей искренностью, чистотой помыслов.
Мне кажется, он – лучший из всех Михалковых. Самый искренний. Самый настоящий. Не зря он их родоначальник. Он разделил свои нравственные качества, свой талант между Михалковыми-младшими. Наталья Петровна помогла, конечно. Этого сгустка всего самого хорошего, доброго, талантливого хватило на всех.
Илья Глазунов о нем говорил очень правдиво и, как большой художник, очень образно: «Если собрать всех людей, которым он в своей жизни помог, и попросить их взяться за руки, то они могли бы по экватору всю землю замкнуть». Это то, к чему я говорил о Звезде Героя: он ее надевал, чтобы пойти в министерство, или коммунальное хозяйство, или театр, или еще куда-нибудь, сесть в приемной, дождаться приема у какого-нибудь начальника и добиться от него чего-то. Не обязательно для знакомого человека. Это мог быть любой, кто обратился к нему с просьбой. С письмом, с заявлением к нему, как к депутату, к «Фитилю» или как-то иначе. Михалков проникался и помогал даже незнакомому человеку. Шел добывать кому телефон, кому квартиру, кому лекарство, которое не продается в Советском Союзе и его нужно привезти по линии «Внешторга»… И так далее. Для него никогда не было никаких внутренних табу на помощь людям. В этом смысле он просто поразителен. Никита Сергеевич в него в этом плане. Он сам старается, как и отец, об этом не говорить, но это так. Взять хотя бы благотворительный фонд «Урга» при Союзе кинематографистов. Он помогает оперировать, лечить, хоронить уходящих деятелей нашего кино. И многое другое…
Я несколько раз интервьюировал Сергея Владимировича как журналист, как человек, которого он подпускал к себе. Его оценки бывали очень смешные, иногда грустные. Вообще он старался, как я уже рассказывал, эмоций не проявлять. Когда он подошел уже к девяностолетнему возрасту, я ему задал вопрос: кто ваши друзья? Он ответил, у меня друзей нет. Почему? Они все умерли. Он
У нас был разговор на тему: а где все те, которым вы помогали? Они возникают в вашей жизни? Он сказал: практически ни одного. И в голосе не было горечи. Может быть, в сердце была, но в голосе нет. «Мавр сделал свое дело, мавр может отдыхать». Он к этому относился легко. На его примере я окончательно убедился, что самые негативные человеческие качества – это зависть и неблагодарность. А уж зависть, сопровождавшая жизнь Сергея Владимировича – гипертрофирована. Ну как? В двадцать шесть лет получить Орден Ленина! Зависть преследовала все успехи, все достижения, как любого талантливого человека, а он с младых ногтей, что называется, был «в фаворе». Меня раздражают эти разговоры про то, что он царедворец, а теперь и его дети умеют в коридорах власти дружить, с кем надо, и так далее. Я считаю, что не он тянулся к власти, а власть тянулась к нему. Как настоящий, крупный художник он покорял власть своим талантом «…и лучше выдумать не мог!» Но не останавливался на этом. Одарил нас, читателей, зрителей очень многим, в силу чего его помнят и будут помнить. В фильме он сказал: «Я никакой не «патриарх». Если человек перешел рубеж в восемьдесят лет, то тогда любого можно назвать «патриархом». Дай Бог, если соберется хотя бы одна моя книжка, когда меня не станет, и проживет после меня пятьдесят лет…» Думаю, это возможно!
Истории о нем есть правдивые, а есть легенды. Эту мне Олег Янковский рассказал. Молотов пригласил Михалкова в Кремль после принятия текста гимна в 1944 году. Вячеслав Молотов, как известно, также заикался. Он спрашивает:
– Скажите, С-Сергей Владимирович, у вас к-квартира есть?
– Д-да, к-квартира у меня есть.
– Мы бы хотели вас поощрить. Ад-дача у вас есть?
– Д-да-дача у меня есть.
– А а-автомобиль есть?
– И ав-втомобиль у меня т-тоже есть. А вот с-с-самолет…
На что Молотов перебивает:
– А в-в-вот о с-самолете даже не заикайтесь!
А вот другая история.
Кто-то из его друзей сходил в театр, и у него там украли пальто из гардероба. Михалков позвонил ему и говорит: «Теперь ты понимаешь, что «Гамлет» – это настоящая трагедия!»
Сам Сергей Владимирович был очень смешливый. Я ему задавал вопрос: «Сергей Владимирович, когда вы последний раз плакали?» Он говорит: «Последний раз плакал, когда смеялся». И, действительно, если засмеется, – остановить невозможно. Смеется до слез и минут пять. Как ребенок. Это совершенно ребяческая система восприятия. Я однажды в кинохронике нашел кадры, как они поехали с семейством в Красноярск отмечать юбилей Сурикова. За праздничным столом Никита отпустил какую-то шутку. Отец так зашелся, что не мог остановиться, а вместе с ним все уже падали от хохота. А он говорил: «Во-вот, все будут думать, что я – алкоголик, а я пью воду!»
Подписывая нашу совместную фотографию, Сергей Владимирович сначала формально написал: «На добрую память о совместной работе». Поскольку не любил проявлять эмоций. Но я попросил: вы все-таки напишите что-то личное, для меня. Он дописал: «Желаю жить и радоваться жизни». Просто и ясно. Я понял: это его кредо – жить и радоваться жизни. Ни в коем случае не впадать ни в мерехлюндию, ни в какие депрессии, ни на чем не зацикливаться, надеяться на Господа, на то, что Он все по-своему управит. Вот и все.
Его друг художник Борис Ефимов прожил 108 лет. Его не стало 1 октября 2008 года.
27 августа следующего 2009-го ушел от нас и Сергей Владимирович Михалков. Ему было 96 лет.
Я думаю, ему хотелось дожить до 100 лет. Хотелось этого и всем нам. Господь управил по-своему.
Облака,Облака —Кучерявые бока,Облака кудрявые,Целые,Дырявые,Легкие,Воздушные —Ветерку послушные…На полянке я лежуИз травы на вас гляжу.Я лежу себе мечтаю:Почему я не летаюВроде этих облаков,Я – Сережа Михалков?..