С. Михалков. Самый главный великан
Шрифт:
В те годы мало кто решался возвысить свое слово в защиту Русской Православной Церкви, но вот Сергей Владимирович был именно таким, хотя верующих людей и тогда было не мало.
Чужая душа – потемки. Я не могу сказать, что Сергей Владимирович, даже в последние годы своей жизни, был как-то особенно религиозен. Конечно же, он ни в коем случае не отрицал ни Веру, ни Бога, никогда не кощунствовал по этому поводу.
Но Вера, Вера внутренняя, присутствовала в нем по-настоящему. Может быть, она претерпевала некие изменения по мере своего развития, наверняка именно так оно и было, но вот те базовые ценности, которые он нес и передавал в первую очередь детям и молодому поколению, – это, конечно, ценности, воспитанные христианством. Верность, справедливость,
Эту жертвенную любовь он являл своей совершенно поразительной и очень смиренной заботой о людях, о самых разных людях. Он мог «выбивать», как сейчас это говорится, лекарства из каких-то аптек, которые не хотели отпускать их тем или иным людям, скажем, несостоятельным или несановитым. В случаях, когда нужно было ходатайствовать, например, по поводу квартиры для кого-то, он надевал свой знаменитый пиджак со звездочкой Героя Социалистического труда… И в этом смысле, я вам скажу, что он в какой-то степени юродствовал. Вот это его юродство, оно даже в очень-очень преклонные годы весьма и весьма было заметно.
Я вспоминаю, как меня однажды поразило какое-то интервью с ним, где у него какой-то недалекий, скажем так, журналист спросил: «Сергей Владимирович, вы любите детей?», на что он ответил прямо в камеру: «Я их ненавижу». Естественно, глупо было спрашивать у великого детского писателя, любит ли он детей. Ну он и ответил на это, юродствуя.
Он всегда жил особой жизнью для себя самого внутри, это совершенно очевидно. И даже вот эти, так сказать, постоянные его ходатайства и о простых людях, и о людях известных, и о талантах, и о неудачниках, и о церкви, – такое мог в то время позволить себе, в общем-то, только юродивый.
Детство Сергея Владимировича прошло в Москве и, насколько мне известно, для него особым местом, наверное, поразившим когда-то ребенка, был Храм Христа Спасителя, огромный величественный Храм. Михалков пережил время, когда этот Храм разрушали. Потом он принимал участие в его восстановлении. И наконец, его прощание с миром, с близкими, церковное прощание, произошло тоже в Храме Христа Спасителя, где его отпевали.
За свои поразительные детские стихи, признанные и народом, в первую очередь, и коллегами-писателями, и руководством страны тогдашней, потому что на детские стихи откликается, в общем-то, любое сердце, – Сергей Владимирович, совсем молодой еще, получил массу правительственных наград и огромную, колоссальную любовь всей страны. Это, конечно, сразу вызвало черную страшную зависть, что, в общем-то, естественно. Экклезиаст пишет в своей знаменитой книге «Проповедник» о том, что любой успех в этом мире рождает человеческую зависть, но все это суета. И Сергей Владимирович тоже воспринимал это как суету, не обращая на это внимание. Но вместе с тем, с этой завистью, которая преследовала его, он прошел практически всю свою жизнь. Эту зависть он, как некое обстоятельство, которое всегда будет преследовать, завещал, как крест, и своему сыну. Так уж получилось, что Никита тоже испытывает все прелести воздействия этого чувства на себя самого. Но Сергей Владимирович очень спокойно к этому относился, действительно как к суете, не обращал внимания. Он творил по промыслу Божьему свою собственную жизнь, он писал то, что считал правильным и нужным. С чем-то мы можем сейчас согласиться, с чем-то не согласиться, но в искренности его, абсолютной искренности, – нет никаких сомнений. И делал он это настолько талантливо, настолько красиво, прекрасно, с таким удивительным, пронизывающим все добром и любовью, что и его стихотворения, и его немножко забытые сейчас драматические произведения, глубоко убежден, будут востребованы многими и многими поколениями.
Был ли Сергей Владимирович счастливым человеком? Ну, честно говоря, я не настолько близко его знал. Но при наших не очень частых и, еще раз повторю, необычайно важных, значимых для меня лично встречах, он производил впечатление человека абсолютно счастливого, не нуждающегося ни в чем. Вот эта его самодостаточность, полная самодостаточность, несмотря
Записал Виталий Максимов
Список Михалкова
Леонид Максименков [67] ПОлчаса из жизни Сергея Владимировича Михалкова
(Москва, 18 июня 1963 г., 17.00–17.30 часов)
В политической биографии Н.С. Хрущева, написанной около тридцати лет тому назад Роем Медведевым, рассказано следующее:
67
Леонид Валентинович Максименков (р. 1960) – независимый историк и журналист. Доктор философии (Университет Маг Гилл, Монреаль, Квебек, 1993 г.).
«Трудно сказать, какие именно решения принимались по поводу этого возросшего после войны влияния церкви и принимались ли вообще какие-либо формальные решения. Но как показали события начала 60-х годов, речь шла не только о мерах идейного и воспитательного характера, но и административных. Широкую огласку получила, например, история, связанная со сносом в Москве церкви Преображения на Преображенской площади. Местные власти сообщили церковной общине, что храм подлежит сносу в связи со строительством линии метрополитена. Все просьбы об изменении проекта отвергались. Тогда в последний день отведенного срока верующие заперлись в церкви во время службы. Пришлось прибегнуть к помощи милиции и дружинников. Церковь была снесена.
Действующие церкви сносили не только в Москве, но и во многих других городах и селах, хотя многие из сносимых храмов считались памятниками старины. В этой связи большая группа известных представителей московской интеллигенции обратилась к Советскому правительству. Письмо передал Хрущёву известный поэт, занимавший высокие официальные посты в Союзе писателей, С. Михалков. Хрущёв встретил его не слишком любезно и упрекнул:
– О десятке церквей жалеете, а о сотнях тысяч людей, нуждающихся в жилище, не подумали!» [68]
68
Рой Медведев. «Хрущев. Политическая биография». Benson, Vermont: Chalidze Publications. 1986. C. 224.
Свидетельство Роя Александровича о переданном Хрущеву письме порождает больше вопросов, чем ответов. Прежде всего, следует уточнить, что Сергей Владимирович Михалков занимал выборный пост в Союзе писателей РСФСР (не нужно путать с большим Союзом писателей СССР). Но пост секретаря Правления республиканского союза был скорее почетным, чем «высоким» и «официальным». Важнее была работа Михалкова главным редактором всесоюзного киножурнала «Фитиль».
Далее. «Начало шестидесятых» – расплывчато. Храм Преображения Господня в Преображенском был взорван в четыре часа утра 18 июля 1964 г., а уже 13–14 октября Хрущев смещен с высших партийно-государственных постов. Это конкретные даты. Есть ли связь между мифическим «письмом интеллигенции» и взрывом Храма?
Если же передача Михалковым письма с протестом Хрущеву имела место в «начале шестидесятых годов», то когда именно? В нашей истории год, месяц, а иногда и день имеют существенное значение. Что за группа «известных представителей» подписала это письмо? Только ли из «московской интеллигенции»? Кому было адресовано обращение? К «Советскому Правительству» или также в Президиум ЦК КПСС или в Президиум Верховного совета СССР? Лично Хрущеву? Это письмо Михалков передал при свидетелях или без них? Напрямую или через помощников Хрущева? Шла ли в письме речь о судьбе сносимых церквей?