С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)
Шрифт:
– Твоя смирная и ласковая спать не дает. Орет, как резаная.
– А, не волнуйся. Ничего страшного. Это у нее период такой. Недельку поорет - и перестанет.
Хорошенькое дело - не волнуйтесь. Она неделю по ночам будет вопить благим матом - и это называется ничего страшного. Поначалу всхлипнете, а потом привыкнете.
– Главное - из квартиры ее не выпускай. А то подвернется какой-нибудь кавалер - и что мне потом с котятами делать?
Федоринского терпения хватило всего на две ночи. Да и то неполных. Рано поутру он встал, накинул
Кошак с поставленной перед ним задачей справился в полном объеме. Ночные концерты прекратились, и даже «трактор заводить» кошка стала тихонько - так, что это не только не мешало спать, а даже наоборот, убаюкивало.
Надька хохотала от всей души, когда Федорин рассказал ей об этой кошачьей эротике:
– А что ты скажешь Тоньке, когда она заметит, что ее чудо - беременное?
– Скажу - не волнуйся, это у нее период такой.
Все бы хорошо, но, гоняясь за котом по утренней прохладе, Федорин заработал насморк, да еще такой жесточайший, что даже Калиныч сжалился и позволил пару дней отлежаться дома.
И хорошо, что отлежался и набрался сил. Потому как разъяренный взгляд отдохнувшей Тоньки никакого светлого будущего Федорину не предвещал:
– Ты, зоофил потаенный! Объясни, почему это моя кошка из винегрета соленые огурцы выковыривает? Только не ври, что это у нее нехватка витаминов!
Ситуацию ненадолго разрядил федоринский однокашник, он же гений матюганского угрозыска. Капитан Горохов ворвался в редакцию с воплем:
– Ну и кто из нас свинья?
– Не я. Я в год собаки родился.
– Брось острить! Какого рожна ты засекреченную информацию растрепал?
– Я трепал только то, что ты мне позволил трепать.
– Щас! А про визитку Сенатского? Меня уже прокурор так вздрючил! Не разбираясь…
– Ну а ты, прежде, чем меня дрючить, все же разобрался бы. Начнем с того, что о визитке ты мне не говорил.
– А кто говорил?
– Сейчас вспомню… ага, вот! Вернулся Калиныч из приемной Сенатского и подробненько так изложил, что ему там сказали - и насчет бутылки из-под «Половецкой», и… вот! И о визитке! Я еще подумал: наконец-то Калина сам хоть какую-то информацию накопал.
– Где твой Калиныч?
Калиновский оказался легким на помине - явился на шум, мол, чего это на вверенной мне территории происходит? На вопрос, откуда он узнал о визитке, сперва уверенно ткнул пальцем в Федорина:
– От тебя!
Потом почесал подбородок и пробормотал:
– Хотя нет… погоди… ты мне только о бутылке говорил. Шарады, видите ли, загадывал… а насчет визитки мне наш этот… «зам по фигне» стукнул, когда я уже на пороге стоял. Шепнул тихонько на ушко, мол, Калиныч, понимаш, кака штука - замалчивают важный факт!
– Ну и откуда он этот факт выкопал, а, Федорин?
– Да, наверное,
Калиновский опять почесал подбородок:
– Ну и что мне с этим гадом ползучим сделать?
– Расстрелять, - угрюмо предложил Федорин.
Калиныч выскочил в коридор, даже не хлопнув, а припечатав дверью косяк, так, что штукатурка треснула. Горохов не помолчал минутку и уже было раскрыл рот, потому что сказать что-нибудь надо было, но что именно сказать - он никак не мог сообразить. Просто не успел, потому, что из-за стены послышалось:
– А, вот ты где, гад!
– и звонко хлопнул выстрел.
Горохов подскочил, схватился за кобуру и рванулся к двери, но тут раздалось петушиное квохтанье, крик:
– А вот на тебе!
– и еще три выстрела.
Федорин тихонько сполз под стол.
– Нет, Надюха, - простонал он сквозь смех, - все Тонькины розыгрыши по сравнению с ЭТИМ - детский сад.
– Угу… - согласилась Надюха.
– Похоже, подруга, конец к тебе подкрался незаметно. Ты без зарплаты, кошка на сносях, а самый лучший в мире розыгрыш оказался не твой.
– Меня другое интересует, - Горохов опять присел на стул, застегивая кобуру, - этот ваш «зам по фигне», он, получается, знал то, чего, кроме нас с тобой… точнее, кроме меня, не знал никто. Откуда? Вопрос, конечно, интересный. Как, кстати, его фамилия, этого зама?
– А ляд его знает. Он тут у нас приходящий-уходящий. Мы его даже по имени никогда не называли.
– Я знаю, - отозвалась Надька.
– Я же на всех табель заполняю. Жабин его фамилия.
– Что-о-о-о?!
– завопили дуэтом Горохов с Федориным.
– Жабин… - растеряно повторила Надька в сторону двери, закрывающейся за обоими мужчинами.
Надо было видеть, как по улицам Матюганска мчался на всех парах, одновременно выкрикивая что-то в мобильник, солидный человек, капитан милиции, старший следователь Горохов, а по пятам за ним трусцой пылил, не замечая ничего и никого вокруг, неотвязный Федорин.
У отделения милиции уже отсвечивали мигалками все имеющиеся в наличии транспортные средства - от «газиков» до мотоциклов и даже один велосипед. Горохов с разбегу чуть не столкнулся с коллегой-следователем, затормозил - и Федорин ткнулся ему носом в спину.
– Ты кого на хвосте притащил?
– рассмеялся коллега.
– Привет, Федорино-Горин!
– Я не знаю, - взмолился Горохов, - как можно от него избавиться? Если кто знает, скажите, чтобы и я знал!
– А может, его как кота - в машину, да отвезти куда подале и там оставить?
– Не покатит. Он же журналюга, он откуда хочешь дорогу назад найдет. А нам сейчас главное - не его потерять, а Жабина найти!
– Мужики!
– взмолился Федорин, - ну возьмите меня! А вдруг я как раз предчувствую, куда он спрятался?