С.О.Н.

Перонн Екатерина

Повезло мне, что тушь у Наташи – водостойкая.

И все же я не знаю, как смогу это вытерпеть. Просто физически невозможно.

4

Я не хочу ни о чем думать.

Выбросить из головы весь вечер, словно это был еще один кошмарный сон.

Возможно, я проснусь завтра в своей кровати с высокой фиолетовой спинкой, на которой наклеен смеющийся смайл. Мне будет снова тринадцать, на завтрак мама испечет блинчики, а после обеда мы поедем с ней в магазин за сладостями.

Не думать. Ни о Поле. Ни о Марго.

Ни о свадьбе. Ни о чем.

Возле дверей моей комнаты Наташа останавливается.

– Ты иди, дорогой, – со сладкой улыбкой говорит он папе. – Нам с Алисой нужно немножко посекретничать. Между девочками.

Главное вслух не застонать от неизбежности.

– Хорошо, любимая. Жду тебя. Спокойной ночи, солнышко, – привычно прячет отец глаза, когда обращается ко мне.

Как бы мне ни было это неприятно, Наташа стала ему прекрасной супругой. Она никогда не жаловалась, активно пользовалась его деньгами, искренне радовалась дорогим подаркам и поддерживала в доме уют, который так требовался отцу после утомительного рабочего дня. Полная мамина противоположность. Конечно, вместо Наташи убиралась у нас молодая узбечка Теша, а готовила Светлана Николаевна. Но папе не было дела до приходящей прислуги. Главное, что дом забыл об истериках, пьянках и недовольстве, царивших в последний год жизни мамы. И это отца устраивало. Как и то, что Наташа взяла на себя бразды моего воспитания.

– Ты не устала, Алиса? Уделишь мне пять минут? – с фальшивой заботой в голосе произносит мачеха.

Папа еще топчется в коридоре. При нем она всегда такая ласковая. Особенно, если злится.

Вместо ответа открываю дверь в свой номер и делаю приглашающий жест рукой.

Сегодня я потеряла туфельки под столом, меня ждет тирада разгневанной мачехи, и на горизонте появился прекрасный принц. Чем не Золушка?

«Только вот у принца уже есть принцесса», – грустно напоминает подсознание. Это несправедливо. Нечестно. Неправильно.

Наташа задумчиво присаживается на кровать. Она разрывается между идеей устроить взбучку и идеей простить и плюнуть на это дело. Ей не хочется начинать отпуск со скандала. И я ее понимаю.

Плюхаюсь на пуфик возле внушительного дубового стола.

Покорно жду.

– Девочка моя, тебе не показалось слегка странным твое поведение этим вечером? – начинает мачеха издалека.

«А как бы ты себя повела, если бы увидела, что главный персонаж твоих ночных кошмаров вдруг появился наяву, да еще и под руку с Марго?» – бесится внутренний голос.

– Ты про обморок? Голова закружилась, я сама не поняла, что происходит…

Играть дурочку, смачно хлопающую ресницами, я научилась у нее. Наташа слегка краснеет.

– Нет, не только про обморок.

Поль со своим чарующим взглядом стоит перед глазами. Как можно выключить мозг, не прибегая к суициду? Надо будет у Интернета спросить.

– Алиса, ты дерзила Нине, спорила со мной, игнорировала большую половину того, что тебе говорил Слава. Ну, и плюс обморок, естественно. Что это? Запоздалый подростковый приступ? Гормоны вдруг созрели и побежали в мозг?

Ну, у нее хотя бы нет претензии к тому, как я вела

себя с Полем. И с Марго. Это не может не радовать.

– На людях ты всегда меня слушалась, – продолжает Наташа, бросая укоризненный взгляд на мой открытый чемодан, валяющийся посреди комнаты. – Наши с тобой конфликты мы решаем между нами. Без посторонних. Зачем была нужна эта пламенная речь о том, что ты хочешь малевать картинки вместо нормальной работы? Зачем сегодня вечером, когда мы были в обществе?

Когда-нибудь поток ее гнева закончится и она замолчит. Нужно просто подождать. Дышать ровно. Принять виноватый вид. И, самое главное, не думать о Поле. Каждую микросекунду контролировать свои беспорядочные мысли.

– Я стараюсь для тебя, глупое дитя. Я так хочу, чтобы у твоего отца был повод тобой гордиться. А ты? Ну, что молчишь? Я хочу объяснений!

Хочет она. А я хочу прямо сейчас выскочить на улицу, поймать первое попавшееся такси, поехать к Полю домой и утонуть в его объятиях.

Даже наличие Марго меня бы не остановило. Жаль только, что я не знаю адрес.

– Прости меня, пожалуйста, – решаю я оформить несуществующее раскаяние (ссориться себе дороже, это я уяснила уже давно). – Мне кажется, что я просто очень устала: день был безумно длинным. Не знаю, что на меня нашло.

Наташа нервно жует губы. Ей хочется еще извинений. Но мои силы на исходе, Поль постоянно заглядывает в мысли, голова раскалывается, и вдохновленная речь о проступках нерадивой падчерицы длинней не получается.

– Мне было очень стыдно, Алиса, – Наташа артистично смахивает с ресниц несуществующую слезинку. – Я прошу тебя, чтобы больше такого не повторялось! Свои претензии высказывай, будь добра, лично. Один на один. Как взрослая, а не как пятилетний ребенок, всюду сующий свое «я». Мне и так сложно с тобой: ты упрямая, как осел, и несговорчивая, как валенок. Но я же не рассказываю об этом друзьям и не устраиваю тебе сцен в присутствии третьих лиц!

Я упрямая, потому что ты меня такой делаешь. Почему нельзя смириться с тем, что мои мечты и желания не соответствуют твоим планам? Возможно, когда-нибудь я наберусь смелости и скажу ей вслух эту фразу целиком. А сейчас я рассматриваю свои голые коленки и всем своим видом выражаю покорность и печаль.

Молчание затягивается. Поль и его волшебные кудряшки маячат перед невидящим взором.

– Больше чтобы такого не повторялось. Договорились?

Наташа встает с кровати, медленно идет к дверям. Я киваю, распущенные волосы пляшут на щеках.

Не думать. Ни о чем.

– Хорошо. Спокойной ночи. Я очень рада, что вы со Славой завтра идете гулять вдвоем.

Слава. Кто такой?

Ах, да. Еще и это.

Когда Наташа, хлопнув дверью чуть громче, чем требуют приличия фешенебельного отеля, наконец, уходит, долгожданное одиночество не приносит мира в растерзанную душу.

Скидываю с ног неудобные туфли, озабоченно потираю ноги. Сколько же мозолей! На мизинцах, на больших пальцах, на пятках. И это я еще мало ходила. Для кого эту обувь делают? Кукол Барби? С их неестественно вытянутым носком им было бы, наверное, удобно.