S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)
Шрифт:
– В чем дело? – с неприязнью спросил гендиректор.
– Я… тут… – Эдик попытался вспомнить заготовленную речь. – Вот.
Он присеменил к столу и положил перед Анатоличем томик Чехова.
– Национальная идея. Икона русской духовности.
Анатолич поднял бровь и прошипел:
– Совсем охренел? Ты кто такой? Фамилия. Отдел.
Эдик открыл было рот, но тут японцы хором загудели что-то непонятное, но восхищенное.
– Осень интересно дес! Мы срышари про писатеря Чехова-сама. Какое это пороизведение дес ка?
– «Вишневый сад»! – выпалил Эдик.
– Оооо! Национарная
Анатолич среагировал мгновенно:
– Это наш лучший специалист. Начальник отдела…
– Креатива, – подсказал Эдик.
– Креатива, – повторил Анатолич. – Спасибо…
– Эдуард.
– Спасибо, Эдуард. И до свидания, – пожал руку Эдику гендиректор.
Капля пота сползла между лопаток Эдика. На негнущихся ногах он вышел из конференц-зала. Японцы что-то бурно обсуждали, поминая фукусимовские фильтры.
– Ну что? – спросила Руслана.
– Кажется, получилось, – ответил Эдик. – Руку пожал. И начальником отдела назначил.
Руслана с визгом бросилась ему на шею.
– Убежище! – промурлыкала она, целуя Эдика в ухо.
Котлован был огромен. На дне его стояла бурая вода, из которой торчали бетонные сваи и ржавая арматура.
– Ну вот, – сказал прораб, – первый ярус планируем сдать через три года. Но там уже все раскуплено. Есть свободные таунхаусы на втором ярусе. Двадцать квадратных метров. Раздельный санузел. И фукусимовский фильтр для воздуха. Сдаем под ключ. Ипотеку оформлять будем?
Руслана взглянула на серое осеннее небо, разрыхленную глинистую почву, мокнущий под кислотным дождем экскаватор и с неясной тоской вспомнила плакат напротив своего стола. Действительность разительно отличалась от мечты.
– Под какой процент ипотеку? – деловито спросил Эдик.
– Четыреста годовых. Стандартно. При рождении ребенка – один процент скидки.
Эдик отвел Руслану в сторонку и прошептал:
– Моей зарплаты начальника отдела на это хватит, а жить будем на твою. А когда выплатим, половину таунхауса можно сдавать и больше никогда не работать. Ну, что скажешь, милая?
Руслана вздохнула:
– А мы точно выплатим?
– Ну конечно, – заверил ее Эдик. – Надо брать. Мы так долго к этому шли. Мы можем себе это позволить. Мы же – цивилизованные люди!
– Тогда оформляй, – сказала Руслана.
Взявшись за руки, Эдик и Руслана смотрели в котлован, но видели там свое светлое будущее.
Игорь Вардунас
Котлован
На холодную землю, покрытую седыми проплешинами наледи, сыпалась редкая снежная крошка, закручиваемая неспешным дыханием надвигающейся зимы. Низкие тучи, словно вата, вымазанная чернилами, тянулись над покосившимися крышами поселка, брошенного когда-то давным-давно. Поскрипывало дерево, жухлая трава крошилась от легкого прикосновения, оставляя на пальцах ржавый налет. Сырость сменялась заморозками. Обглоданные древоточцем домишки, коробки сараев, остовы автомобилей, растрепанные кусты ягод и даже заплесневелые кольца уныло просевших колодцев выглядели как припорошенные пудрой елочные игрушки с давно потускневших открыток.
В стороне, у скелета парника,
Сколько времени прошло, а деревья все растут и растут. Дают плоды, сбрасывают листву, засыпают. В природе словно ничего и не случилось. Ну, почти ничего.
Щеку облокотившейся на забор Дрессировщицы лизнул колючий ветерок, и она поежилась, туже затягивая «молнию» на воротнике термокомбинезона, плотно обтягивающего фигуру под расстегнутым плащом. Переступив, потерла щиколоткой одной ноги о другую. Холодно. Поправив старую ковбойскую шляпу, девушка принюхалась – запах гниющего дерна с каждым днем напористо вытеснял свежий холодный дух, щекотавший легкие множеством иголочек. Веяло надвигающейся зимой и дымом. В стороне, у припаркованной техники с инженерными боеприпасами, ребята-загонщики что-то шумно жарили на огне, метавшемся в щербатой бочке. Обедают.
Девушка сглотнула, ощутив, как заурчало в животе. Ничего, потерпит. Все равно кусок в горло не полезет, пока не закончим. За прошедшие дни нервы сплелись в сплошную тугую струну, не дававшую думать ни о чем, кроме успешного завершения дела.
Почва в очередной раз испустила натужный стон, и находящееся в десятке метров от Дрессировщицы дерево неожиданно с треском втянулось под землю. Брызнули сучья, по траве, подскакивая, разбежались почерневшие яблоки, словно угли из кострища, которое разворошили ногой.
Неожиданным это не было, за время работы она успела многое повидать. Но девушка инстинктивно вздрогнула – каждый раз новый мир так и норовил удивить чем-нибудь доселе невиданным. Да и заказы в этом сезоне выдались один лучше другого: то болотного урдалака одним, то гладкошкуров третьим, то свинорыла десятым… Выдохнув белесый клуб пара, Дрессировщица качнула выбившимся из-под шляпы небрежно остриженным каре иссиня-черных волос. Все, подруга, набегались: последнее танго и – на покой до весны. Если Жикару, конечно, не приспичит поохотиться в заснеженных Западных Пустошах. Но в этот раз она уж точно будет стоять до последнего, в попытке отговорить напарника от этой затеи. Хватит! Единственный план на следующие несколько месяцев – лениво мурлыкать на завалинке какой-нибудь отдаленной южной кантины, потягивая обжигающий ягодный пунш, и вполуха следить за разухабистыми байками соревнующихся во вранье заезжих самоходов…
Но сначала будут знаменитые Гномьи Бани. Настоящий подземный оазис чистоты и комфорта посреди радиационного ада, в которое так стремительно превратилось Циркезонье. О да-а! Она вытянется на пропитанной мылом деревянной скамье и послушно подставит спину рослому банщику, давая как следует отходить себя веником. А потом окатиться из кадушки ледяной водой, смывая вместе с налипшими листьями напряжение и усталость. Дрессировщица в блаженном предвкушении смежила веки, будто заново ощущая жгучие прикосновения к нежной коже.