Сад для вороны
Шрифт:
Ладно, не будем загадывать наперед. Еще только первый день отработан, об успехе рано говорить.
Что не рано, так это выползти из кровати и тихонечко подобраться к моим заговорщицам. Не просто ж так они всю дорогу молчали?
И верно. Часть беседы я пропустила, заигравшись в скрытного шпиона (то бишь, чтобы не спалили, перестаралась).
— Я и сама понимаю, Суцзу, — застала я реплику мамы, не вполне ясную без контекста. — Так же я понимаю, что единственный путь для нас всех — путь наверх. Только когда мой птенчик взлетит выше всех, она
— Госпожа Ши не посмеет… — робко и неубедительно вставила Чу.
— Речь не о Ши, — возразила Мэйхуа. — Обо всех таких, как она. И… о других. Моя девочка должна воспарить так высоко, чтобы никто не смог ее достать. Мы с тобой обязаны ей в этом помочь. Всем, чем сможем. Ты понимаешь, Суцзу?
…А в ответ — тишина. Скорее всего, хризантема кивнула.
Забавно: Суцзу понимает, а я — не особо.
Менее всего понятны мне «другие», о которых речь держала мать моя китайская, непостижимая женщина.
В такие моменты мне кажется, что призыв дракона легче осуществить, чем разобраться в тайнах Мэйхуа. А ей — хоть бы хны. Уже чай пьет с Суцзу, как ни в чем не бывало.
[1] ?(кит). [Luo] — гонг.
Глава 21
Прошел день нападения, а за ним минула и неспокойная ночь. Мне безумно понравилось, как режиссер Ке показал смену времени суток. Что-то подобное я уже видела в другой исторической драме. Но там это как-то вскользь проскочило, без акцентирования. Так что, видимо, это распространенная практика.
Крыши. Всё дело в крышах. Помните о хранителях на угловых скатах крыш? Маленькие фигурки, число коих ограничено рангом владельца дома (или дворца). Оператор заснял закат над крышами, ночь с прекрасным лунным диском и вязью облаков, а затем рассвет. Затем на быстрой перемотке это будет показано в серии. Фигурки хранителей отбрасывают тени, и их смещение показывает временной переход едва ли не лучше, чем циферблат.
Ну и солнышко движется, меняясь на время с луной. И обратно.
То же самое работает и в том случае, когда нужно показать, что прошло несколько дней. Просто будет показано больше оборотов солнца. А если сезоны меняются, то по крышам застучит дождик, затем ляжет снег, а после он растает… Наглядно и очевидно.
А еще очень мило.
О милом: мои киношные брат и сестра оказались теми еще лапушками. Лу Сюин (имя значит: красивый цветок) — немножко пучеглазая малышка. Ей двенадцать, и она похожа на ожившую куколку (сказала трехлетка, которая куклу играла, ага).
Шу Ин — шустрый до реактивности малыш (таких еще зовут: электровеник). Ин в его имени означает «младенец», так что быть ему малышом до конца дней своих.
Это Шу Ин мне встретился в день тренировки у мастера Чжао. Слово
Это она в одном предложении смешала целый зоопарк. И даже в морские глубины успела занырнуть. В итоге Азия-Фильм выдала малышу толстячка требуемого мужского пола. А змее-шипелке досталась молоденькая зайка-помогайка. Робкая, услужливая, практически безотказная — на таких во всех мирах «ездят» борзые. Не те, что собаки.
Так, пора с тематикой зоопарка завязывать. Чу после инцидента с шеей Ши навела справки о девушке. И знатно удивилась: фамилия ее «клона» тоже Чу. При этом они не родственницы, их семьи из разных провинций. И ту Чу хотели назначить ко мне еще до старта «Шелеста осенних листьев». Но я приехала в Тулу (Наньцзин) со своим самоваром (своей Чу).
То есть, исходя из логики событий, этот мир посылает мне на каждой съемочной площадке по бледной моли Чу. Еще на студенческом проекте была первая. Моя — вторая. А теперь еще и эта бедолага, под горячую руку Ши Фэй попавшаяся.
Это может быть банальным совпадением. В Срединном государстве с выбором фамилий не ахти какой ассортимент. А может, если подключить фантазию, являться неким знаком от Мироздания.
Занятно. Если я права, у Мироздания есть чувство юмора. Чу… черное.
— Чу, узнай про Чу, — «прочирикала» я, когда узнала о том, что девчулю реально могут уволить.
Змея подколодная… подпродюссерская? В общем, связи имеет. Как бы не вызверилась на несчастной. Мне, конечно, не особо нужна еще одна помогайка, но какую-то работу мы ей найдем. Хоть бы и зонтик носить. Не только в дождь, но и в солнечный день. Вне процесса съемки, разумеется. А там может и над мамочкой его подержать.
Белокожесть — это почти что первооснова женской (да и мужской тоже) красоты здесь. Корни — в земле. В смысле, крестьяне пахали под палящим солнцем, чтобы прокормить себя и семью. Тогда как аристократы в земле не копались. И берегли свою кожу — еще во времена оны.
Белая кожа, как признак обеспеченности и высокого происхождения, закреплялась в сознании многих поколений. И в наши дни доходит до комичного. От шапок с козырьками, до огромных черных зонтов на пляжах. Ну, тех, где принято загорать — в привычном мне понимании.
А уж как развита индустрия по производству солнцезащитных средств! И отбеливающих тоже. Знаю, всесторонне подвергалась. Неоднократно. Я ж теперь работаю лицом — приходится соответствовать.
У меня есть время для размышлений на отвлеченные темы. Режиссер Ке распекает сценариста Ло — тучного дядьку с опущенными вниз бровями и уголками рта. Ло значит «сеть» или «решето», а сам мужчина похож на оплывшую свечу. Толстенькую, уже свое погоревшую, свечку. Есть еще запас фитиля, еще сколько-то покоптим. Но без торжественности, как при первом зажигании.