Сад каменных цветов
Шрифт:
– Но это не значит, что вы работали напрасно.
– Неужели? Разве смерть или жизнь Джека Марвина хоть что-нибудь значили, изменили что-то, решили какие-то проблемы? Смогла ли я улучшить его положение или этот мир вообще? Нет. Джек Марвин мертв, и я не могу этого изменить. – Я кивнула на экран телевизора. – Вот Карен. Я люблю ее, но помочь ей тоже не могу. И это только вершина моего личного айсберга, мистер Соло! Я слишком часто подвожу людей, которые зависят от меня, и то же самое происходит с теми, кого я люблю. – Я выключила телевизор и
Соло встал, обошел вокруг столика и взял меня за плечи. Его темные глаза смотрели серьезно, почти сердито.
– Если бы я знал, как забыть о мертвых и продолжать жить, я бы поделился с вами этим секретом. Я видел ваше выступление по телевидению на прошлой неделе. Я слышал, как вы сказали, что смотреть как человек умирает, это не самое трудное. Самое трудное продолжать с этим жить. Вы были правы.
– Вы потеряли того, кого любили?
– Да.
– И как вы с этим справились?
– Я не уверен, что справился, и не знаю, сумею ли справиться.
Соло отпустил меня и подошел к большим стеклянным дверям на террасу. Он стоял там и смотрел на океан, ссутулившись, сунув руки в карманы. Я подошла к нему.
– Расскажите мне, что произошло. Прошу вас. Мы стояли рядом и смотрели на волны, без устали набегающие на песок.
– Я видел, как убили моего отца.
Мне показалось, что пол уходит у меня из-под ног. Неудивительно, что он напоминал мне Эли!
– Как это произошло? – мягко спросила я.
– В… драке. – Я понимала, что Соло тщательно взвешивает каждое слово и не намерен сказать ничего лишнего. Он повернулся ко мне, чтобы видеть выражение моего лица. – Возможно, он это заслужил, но все равно это было… несправедливо.
– Вы вините его за то, что он умер?
– Боюсь, что да. Не слишком я хороший сын, верно?
– Если бы вы не были хорошим сыном, это не мучило бы вас. Вы бы не пытались столько лет понять, что произошло. Все это так сложно…
– Не знаю, сумею ли я во всем разобраться. Я ищу ответы, но не нахожу их. Моя семья так и не пришла в себя по-настоящему после того, что случилось. Я все старался заботиться о них и помогал им верить в то, во что они должны были верить.
– Они верили, что ваш отец не заслужил такого?
– Да.
– Ну а вы считаете, что он сам во всем виноват, так?
– Не знаю. Вероятно, это так. И все-таки есть что-то чего я не могу понять. – Соло широким жестом обвел океан. – Он унес все с собой и не оставил ответа.
– Вы ненавидите его и в то же время любите…
– Верно. И это очень тяжело.
Я кивнула. Мне вдруг захотелось попытаться объяснить ему мои отношения со Сван, рассказать о смерти Клары и о ее последствиях. Я судорожно искала слова. Соло стал первым человеком, который, как мне показалось, мог бы меня понять.
– В моей семье тоже… кое-кого убили, – пробормотала я наконец.
Соло замер, не сводя с меня глаз.
– Кого?
– Близкую родственницу. Но я не могу… Мне трудно говорить об этом, даже сейчас. Я была ребенком, когда
– Но вы были совсем маленькой.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза:
– Даже дети могут отличить зло от добра. А я была очень странным, очень «взрослым» ребенком. Я прекрасно знала, что хорошо, а что плохо, и понимала, как мне следовало бы поступить.
– А убийцу нашли?
Соло говорил очень тихо – так же, как и я. Мы боялись сдвинуть крышку на ящике Пандоры, где хранились воспоминания, которые все еще могли принести несчастье.
– Нет. Вернее… человек, которого обвинили убийстве, – я старательно подбирала слова, – не бы осужден по всем правилам.
Соло подошел ближе, не сводя с меня горящих глаз.
– Но вы были уверены в его виновности?
Я прикусила язык в прямом смысле этого слова и тут же почувствовала, как ко мне возвращаются рассудительность и способность владеть собой. Меня иногда саму пугало то, что я могла становиться холодной, как камень, тормозя все эмоции, – точно так, как это делала Сван. Я отступила на шаг.
– Скажем просто, что система правосудия не сработала так, как следовало бы. Я очень рано поняла, что намного легче обвинить человека, чем доказать его невиновность. Именно поэтому я стала защитником, а не обвинителем. Я должна доказать свою невиновность!
Голова Соло дернулась как от удара.
– Вашу невиновность?
– Я хотела сказать – невиновность моих подзащитных.
Я отвернулась, едва владея собой, и стала смотреть в окно. Соло не сводил с меня глаз. Искупление!. Разговаривая с этим мужчиной, которого я практически не знала, я пыталась получить отпущение грехов. Он заменил мне того единственного человека, в чьем прощении я отчаянно нуждалась. Эли…
Я резко отвернулась и принялась оглядывать комнату, пока мой взгляд не наткнулся на сандалии, стощие около кушетки. Я подошла и надела их.
– По-моему, нам следует сменить обстановку.
Соло без возражений сунул ноги в старые мокасины, которые оставил у двери на террасу.
– Я заметил бар на пляже неподалеку. Я приглашаю вас поужинать. А потом мы посмотрим на закат.
– Отлично. Только давайте больше не будем разговаривать.
Телохранитель лишь качнул головой, не собираясь ни извиняться, ни обижаться.
Мы сидели на песке, чуть в стороне от входа в прибрежную таверну, и любовались пурпурно-золотым закатом. Надвигались сумерки. Из динамиков доносились старые мелодии. Соло выпил две банки пива, а я ограничилась минеральной водой, боясь, что окончательно потеряю контроль над собой. Я сидела, обхватив колени руками. Океанский бриз играл моими волосами, осушал влагу на щеках.