Сад каменных цветов
Шрифт:
Он услышал шаги на дорожке, ведущей к дому, и резко обернулся. Вокруг стояли старые жилые дома, улица была почти пустынной, можно было услышать даже шорох шин проезжавшей вдалеке машины. Дарл стояла у передней лужайки, мокрые волосы облепили ее голову и тяжело легли на плечи, синее платье вымокло там, где распахивались полы серого плаща. Огромный дуб распростер над ней ветки с золотистой листвой. Она показалась Эли необыкновенно красивой, но выглядела такой потерянной, что у него защемило сердце.
– Тебя нелегко отыскать. – Голос Дарл звучал
Эли подошел к ней, взял за руку и повел к парадному входу, украшенному низкими кустиками самшита, растущими в мраморных вазонах.
– Я смотрю, ты ничуть не умнее меня, вся вымокла до нитки, – попытался пошутить Эли, а струи дождя текли по его лицу.
Он распахнул тяжелую резную дверь, и они вошли в просторный пустой холл с хрустальной люстрой под потолком. Комнаты не были обставлены, и каждый шаг отдавался гулким эхом.
– Идем, позади дома есть крытая веранда. Перед ними открылся вид на старые пожелтевшие дубы и лужайку. Во дворе застыли фигурно обрезанные кусты почти в двадцать футов высотой.
– Эли, я должна кое-что сказать тебе, – торопливо заговорила Дарл. – Я не могу позволить тебе дать деньги на…
– Это уже сделано. И я сам этого хотел. В конце концов, почему бы мне не купить место рядом с тобой?
– Нет, Эли, нет, ты не понимаешь…
– Тс-с, не стоит попусту тратить время на болтовню.
Он отер руками ее мокрое от дождя лицо. Дарл попыталась было увернуться, но, когда его пальцы коснулись ее волос, все закружилось вокруг них в бешеном вихре. Они рванулись навстречу друг другу – изголодавшиеся, отчаявшиеся. Они целовали друг друга жадно, страстно, забывая обо всем. Эли усадил Дарл на мраморные ступени веранды и опустился перед ней на колени. Он прикасался к ней легко, словно капли дождя, ласкал, гладил, а Дарл целовала его и тихо стонала. Ее руки пробрались под его свитер, она касалась пальцами его горячей кожи, а потом уткнулась лицом ему в шею, прижав ладони к лопаткам, и целовала, целовала…
Несколько желудей сорвались с ветки и прогрохотали по крыше. Дарл и Эли отпрянули друг от друга, словно их застали на месте преступления. «Мой дед позволил, чтобы женщины Хардигри владели им. Господи, что же я делаю?» – подумал Эли. Но Дарл была с ним, и ничего важнее этого не существовало на свете. Они сидели молча, уткнувшись друг в друга, и дрожали. А ведь прошло всего три недели с того дня, когда они встретились во Флориде как два незнакомых человека…
Дарл подняла голову и отстранилась от него.
– Это дом с фотографии, – неохотно произнесла она.
У Эли мурашки побежали по спине. Она имела в виду тот снимок, на котором его дед стоял на недостроенной стене с таким видом, будто ничто и никто не сможет сбросить его, вниз. Но его улыбка, которой он обменивался с Матильдой за спиной у Эсты, была первым шагом к пропасти. Женщины Хардигри должны были уничтожить его, и он позволил им это сделать.
– Если ты хочешь, чтобы я отказался от тебя только потому, что ты из этих проклятых Хардигри,
Дарл встала и легко коснулась пальцами его щеки, одним взглядом разрушая его оборону.
– Слишком поздно, я уже оплакиваю тебя, – прошептала она и ушла.
Поздно ночью я сидела в библиотеке за письменным столом Сван. В доме не раздавалось ни звука, он казался мраморным саркофагом. Я взяла из бювара стопку листов с логотипом «Мраморная компания Хардигри», старомодную перьевую ручку, которую подарил бабушке итальянский барон, когда я была еще ребенком, и начала писать:
«Двадцать пять лет назад я стала свидетелем того, как моя бабушка, Сван Хардигри Сэмпле, убила свою младшую сестру Клару Хардигри. С тех пор я хранила молчание».
Я писала до рассвета, подробно описывая все то, что произошло до и после Клариной смерти, но ни разу не упомянула Матильду. Я хотела, чтобы это признание привело на скамью подсудимых только меня и Сван – и никого другого. Закончив, я сложила листы в большой крафтовый пакет, запечатала, написала на нем фамилию нашего окружного прокурора, подошла к полкам и спрятала его между двумя объемистыми трудами по геологии – науке, изучающей твердую породу.
Когда настанет время, я не буду просить Эли о молчании и снисхождении.
Потому что теперь я не сомневалась, что он способен и на то, и на другое.
– Ты злоупотребляешь его добротой!
В голосе Матильды звучала настоящая ярость. Она стояла возле своей кровати, держась за стойку с капельницей, чтобы не упасть, не обращая никакого внимания на мои уговоры лечь и перестать так волноваться. Матильда в упор смотрела на Сван, которая сидела, совсем по-девчоночьи подогнув под себя ноги, и я чувствовала себя как рефери на ринге, получивший пару случайных ударов.
– Ты не можешь принять эти миллионы от Эли Уэйда, – продолжала Матильда. – Люди подумают, что он признал вину своего отца. Я этого не допущу.
Это несправедливо.
– Я прилюдно принимаю Уэйдов в комитет. И все это ради тебя, – Сван покосилась на меня. – И ради Дарл.
– Эли дает деньги в качестве публичного извинения перед вами, – бесстрастно констатировала я. – Он просит прощения за то, чего его отец не совершал. Я не позволю вам это сделать.
– И как же я, по-твоему, должна поступить? – поинтересовалась Сван. – Оттолкнуть его и его семью? Или заставить его мстить нам, сказав ему правду? Матильда, ты хочешь, чтобы Карен узнала правду о том, что мы сделали? – Лицо Матильды посерело. – Посмотри на мою Дарл. Как бы мне хотелось стереть эти воспоминания из ее памяти! Взгляни на нее: она отчаялась, она ненавидит меня, ее переполняет горечь. Ты же не хочешь, чтобы такой стала и Карен? Особенно теперь, когда она вернулась домой.