Сад нераскрывшихся цветов
Шрифт:
– - Человек, чье имя вы вытянули, будет танцевать с вами один танец. Играем в две половины. Разделитесь, и начнем, -- юноша первый запустил руку в один из ящиков и достал оттуда имя, громогласно объявив: -- Ребекка!
Кудрявая девушка, стоящая неподалеку, мученически вздохнула и театрально сдула с лица прядь волос. Затем имя вытянул Денни, после него -- Этан. Темноволосые расхохотались, сохранив имена в секрете, чем немного озадачили присутствующих. После них настала очередь юноши, которого я уже видел однажды -- Вацлав, тот самый парень, считающий Арлена другом. Вытянув листочек, он таинственно обвел глазами свою публику, но долго мучить девушек не стал: -- "Агата!" Затем коробка начала путешествовать из одних рук в другие, и я немного зазевался, когда она, наконец-то, добралась до меня. Я отвлекся от созерцания бабочек из золотой бумаги и с неловкостью обратил взгляд
– - Ну, кто там у тебя, Уэбб?
– - пытаясь сдержать смешки, поинтересовался Этан.
– - Да, кто, Нил, скажи нам?
– - подхватил Денни.
Во рту пересохло, а мои щеки налились алым. Нет, я не мог этого сказать. Но промолчать было бы глупее. Поэтому, стараясь держать самообладание, я ответил:
– - Арлен.
Без сомнений, одноклассники подсунули не ту коробку, стоило мне лишь зазеваться. Испуганно я поднял глаза к лицу Дарси, будто я был в чем-то виноват. А юноша молчал. Смотрел на меня и молчал. Музыка становилась громче -- перерыв закончился. А вокруг меня все еще стояли люди, наслаждаясь моей беспомощностью. И едва я успел сжать кулак, чтобы скомкать листок и запустить его в обидчиков, Арлен сделал шаг навстречу, и на глазах изумленных ребят вытянул меня на середину зала. Видимо, такого поворота событий не ожидал никто, даже Колин, поэтому все дружно обратили на нас взгляды. Руки моего партнера были горячими, словно уголь из непотухшего костра. Голова тут же закружилась, и я сделал неловкий шаг, заставивший партнера нахмуриться. Невозмутимо он опустил ладонь мне на талию, а другою рукой с силой сжал мою кисть, да так, что меня будто парализовало.
– - Не бойся побеждать. И ты будешь победителем, -- престранно произнес Дарси, пытаясь слиться с мелодией. Его плечи гордо расправились, а сам он гордо вытянулся, готовый вести.
– - А ты побеждаешь?
– - спросил я, опустив брови к переносице и повинуясь ритму танца.
– - Я просто не соревнуюсь, -- отчеканил собеседник.
Я ничего не ответил и, стараясь не смотреть на окружающих, считал шаги, чтобы не сбиться. Но я ошибался и оступался несколько раз: шеи касалось дыхание партнера, такое же горячее, как его руки. Будто весь Арлен был создан из огня: пылал им, дышал им, источал его. Но быть ведомым мне нравилось больше, чем вести, ведь мне не приходилось ни о чем думать. Дарси был выше и плечистее субтильного меня, на долю секунды мне стало даже комфортно рядом. Однако, стоило лишь вспомнить о сотне глаз, сверлящих нас с недоумением, я терялся. Арлен практически не замечал никого вокруг и наслаждался мелодией. "O Fortuna!"^2 Орфа, под которую нам выпало танцевать, идеально отражала гамму моих чувств -- от смятения и стыда до некого наслаждения. Дарси танцевал слишком хорошо. Внезапно я вспомнил про Лили и, повернув голову, взглядом зацепил свою одноклассницу. Она стояла не двигаясь, а на исказившемся лице девушки читались горечь и недоумение. Блейн было больно. Ей было стыдно. Унизили не только меня, но и ее. Заметив, что я засмотрелся, Арлен ловко отстранил меня, а затем вновь притянул к себе, полушепотом произнеся:
– - Ты знаешь, что танец даже интимнее, чем банальное занятие любовью?
– - Не задумывался, -- огрызнулся такой наглости я, но заставить свои налившиеся краской щеки вновь вернуться к своему цвету не мог. Дарси вновь говорил странные вещи, от которых по шее и до самых кончиков пальцев бежали мурашки. "Он просто учит меня побеждать", -- убедил себя я и немного успокоился. Финальный аккорд. Трагичный и торжественный. Я утер испарину со лба и поспешил отстраниться, заведя за спину вспотевшие ладони. Темноволосый юноша вскинул голову и, промолчав, вновь направился к своей спутнице. Молчали и все остальные, не в силах подобрать слов. Молчал и я, полностью погруженный в самого себя.
Я ненавидел Дарси. Но с ним мир становился миром.
Сегодня первый раз в жизни я получил удовольствие от вальса.
***
Вечер удался. Я вернулся раньше, чем предполагал, и, едва захлопнув дверь, уселся на край стола. Все тело ломило, охватывало жаром, а мысли рассыпались и рассыпались, как бусы матери, которые
За мною тут же зашел сосед, споткнувшись о небольшой порог. Гаррет рассмеялся и обратился ко мне:
– - Вы так классно танцевали.
Почему-то меня не удивило то, что он отметил это, едва увидел меня. Я сразу поспешил оправдаться. Было неловко, ведь кто-то мог уловить в этом танце совсем не то, что было на самом деле.
– - Меня хотели разыграть. Но Арлен выручил.
– - Да, Дарси довольно непредсказуем. Играет на публику. Такой он. Но ведь ты говорил, что вы недолюбливаете друг друга?
– - Так и есть.
– - Тогда это странно. Если бы так было, то он не выручил бы тебя, -- уже без улыбки произнес старшеклассник. Когда Манн уставал, он казался серьезнее.
– - Пару лет назад, помню, один парень чем-то шантажировал Дарси. Правда, так никто и не узнал чем. Может, это был просто слух. Но суть в том, что, едва Арлен узнал об этом, парень перевелся.
– - Я ничего не знаю, -- покачав головой, ответил я.
– - И знать не хочется. По крайней мере, сегодня. Я буду спать...
Собеседник кивнул, погасил свет и включил для себя настольную лампу. Мне нравилось, что Гаррет умел меня понять.
Примечания:
Люцифер в "Божественной комедии" Данте несет свое наказание, вмерзнув в лед.
^2 O Fortuna -- первая композиция пролога сценической кантаты немецкого композитора Карла Орфа.
Глава 10
Осень вечно роняет слезы. За это я не люблю ее: она рыжая, печальная, продрогшая и измученная. Не то что расцветающая молодая весна. Мокрые ржавые листья клеятся к стеклу, будто просятся внутрь. А я прикладываю ладони к его мутной от дождя глади и разглядываю почерневшие узоры, венами пронизывающие некогда кленовый наряд. И что-то под ребрами жрет меня, тянет, мучает. Но только тело тут не причем: это не травма, это не болезнь, это -- тоска. Я знал, каково это -- испытывать одиночество. Но сегодня оно не было приятным. Не было приятным и вчера, позавчера, и даже неделю назад. В "Хартвуде" все некогда теплые мне чувства становились горькими и тяжелыми. Но я знал, что делаю это не ради кого-то, а ради своей семьи. Не будь меня рядом, все наладится. Ведь то, из-за чего мои родители изводили друг друга, -- единственный сын. Чем дальше я, тем холоднее мне, но теплее им. По крайней мере, мне хотелось так думать.
– - Нил Уэбб, -- прервал мои размышления учитель, и я тут же оторвался от себя самого, недоуменным взглядом окинув мистера Бронкса.
– - Так сколько новелл в "Декамероне"?
– - Сто, -- ответил я, заставив присутствующих заскучать. Видимо, те ожидали, что я ошибусь, и уже приготовились смеяться. Все равно было только Леоне, с пренебрежением разглядывающей иллюстрации книги. Хотя почему это не удивило меня?..
Когда я впервые увидел свою ослепительную одноклассницу на уроке литературы, который посещали всего пять человек, страшно удивился: образ красивой девушки с книгой давно был вытеснен образом той же красивой девушки, но только с бестолковым журналом или мобильным телефоном в руках. Но не то чтобы я мыслил стереотипами. Просто Паттерсон -- такова была фамилия Леоны и ее брата -- казалась мне настолько красивой, что я и не мог представить для нее занятие, никак не связанное с внешностью. Признаться, мое первое впечатление оказалось обманчивым, как и о многих вокруг. Ей нравилась литература, нравились книги, нравились пронизанные чувством строки, но расспросить девушку обо всем мне не хватало смелости. К тому же я не был уверен, что она вообще захочет со мной говорить. Я часто ловил на себе взгляды темно-синих глаз и каждый раз видел в них глубокое презрение и бездонную усталость.