Сад нераскрывшихся цветов
Шрифт:
– - Он не из тех, кто шутит, Лили, -- попытался заверить Блейн я, и та тут же с надеждой кивнула. Казалось, ею легко манипулировать -- настолько она зависела от чужих слов. Годы издевательств не прошли даром: девушка сломалась. Хотя я был уверен, что ее все еще можно починить, добавив лишь один необходимый механизм -- уверенность. Но все равно меня продолжало тянуть и крутить неприятное чувство беды.
Ветер запутался в листве, и забавный удод вспорхнул с ветки, покидая сад. Я не знаю, куда он летел, но даже так мне хотелось последовать за ним. Не сказать, что я чувствовал себя в "Хартвуде" как в клетке, но и собой здесь я не был. Единственное, что спасало -- это сад, книги и забота о Блейн. Девушка поднялась с травы и прислонилась спиною к дереву, спрятавшись от меня с другой стороны
– - Все будет хорошо, -- мягко произнес я, прикрывая глаза.
– - Хочется верить, -- ответила Лили, и я ощутил ее улыбку даже сквозь расстояние.
После всех занятий я сразу поспешил к себе в комнату, чтобы не стать жертвой особенно бодрого сегодня Колина. Я не боялся ни его, ни близнецов, ни даже холодного, упрекающего взгляда Леоны. Зато боялся самого себя, к тому же словесные перепалки и вечное напряжение изрядно утомляли -- отдуваться приходилось и за новоиспеченную подругу. Теперь, прижав свои изрисованные тетради к груди, я вышагивал по коридорам общежития, с любопытством кидая взгляды на распахнутые двери. Невольно в моей голове мелькнули мысли, от которых я сразу же поспешил отделаться: "Где живет Дарси? В какой из комнат? Далеко ли от моей?" Нет, верно говорят, что мысли материализуются: за спиною я почувствовал знакомые шаги, и мое плечо тут же придавила тяжелая рука:
– - Отвяжись, Колин!
– - как можно строже заявил я, сбросив тяжелую ладонь со своего плеча. Но, обернувшись, я мысленно забрал свои слова обратно.
– - Если бы меня так звали, то я давно бы удавился, -- произнес, как оказалось, сам Арлен Дарси, поравнявшись со мной.
– - Кстати, я все-таки исполняю свои обещания.
– - Я в курсе, -- пришлось сопроводить свой ответ вздохом.
– - Но если ты не хочешь, то можешь отказаться. Еще не поздно.
– - И тогда твоим желанием станет сбросить с лестницы уже меня?
– - Нет. Просто мне кажется, что для Лили этот бал не обернется ничем хорошим.
– - А для тебя?
– - вновь с уст Арлена сорвался неожиданный вопрос.
– - Я никого не приглашал. Сделаю яблок в карамели, и на этом все.
– - Никогда не ел их. Ненавижу сладкое. Но в этом году придется попробовать, -- усмехнулся темноволосый, сбавляя шаг.
– - Не вижу причины менять вкусы, -- парировал я, вызвав у собеседника сардоническую улыбку. Тот остановился возле одной из дверей, на прощание вальяжно махнув мне рукой.
– - Пока, -- нахмурившись, полушепотом ответил я, при этом для себя запомнив номер -- двести сорок шесть. Совсем недалеко от моей.
Еще несколько десятков шагов -- и, плечом толкнув дверь, я ввалился к себе в комнату. Без всякой педантичности я швырнул свои тетради прямо на учебники Гаррета и тут же устремился к кровати, словно самый последний астеник, рухнув на нее после долгих учебных часов. Не сказать, что программа здешняя давалась мне тяжело, но она явно отличалась от той, которой мы пользовались в обыкновенной школе. Я слышал, что частные учебные заведения всегда добавляют какую-то изюминку в обыкновенные методы преподавания, и здесь, наверное, этой изюминкой было полное равнодушие учителей к своим ученикам. За вполне демократичную цену было бы странно ожидать большего, но порою казалось, что наставники там, в Рочестере, были гораздо опытнее и живее. Особенно моя неприязнь касалась мисс Элизабет и старого мужчины, преподающего чуждую для меня арифметику. Первая не нравилась мне как раз-таки по причине какого-то строгого равнодушия, а со стариком у меня были личные счеты -- он не любил тех, кто не понимает арифметику, так же сильно, как я не любил саму арифметику. Остальные преподаватели не оставили никакого отпечатка в моей душе. Единственный человек из персонала, к кому я был лоялен -- Урсула. Но видел за все это время я ее так мало, что полностью судить о ней не мог. Как и обо всех в этом неприветливом месте.
Через несколько минут в комнату ввалился Гаррет и, в точности повторив мои жесты, поспешил рухнуть на кровать прямо в пиджаке. Я знал, что учеба дается ему со скрипом, не то что спорт, поэтому
– - Как дела?
– - протянул он, все еще лежа без движения.
– - Нормально, -- ответил я, прогудев в подушку. Но тут же оторвавшись от кровати, продолжил: -- Не знаешь, кто живет в двести сорок шестой?
– - Знаю, -- пожал плечами Манн, лениво поднявшись с кровати.
– - Дарси. Мне кажется, или ты очень интересуешься им?
– - Нет!
– - буквально вскрикнул я, замахав руками в растерянности. Мне станет неловко, если Манн надумает себе чего-нибудь лишнего. Но я лгал нам обоим: Арлен был мне интересен. Мой сосед рассмеялся, запрокинув голову:
– - Да ладно, расслабься. Я же шучу. А если серьезно, зачем он тебе?
– - Да так...
– - слукавил я.
– - Мы с ним немного повздорили.
– - Зря ты. Он за словом в карман не полезет. Такой уж. Хотя я говорил, что почти не общался с ним. Да и зануда он, как мне кажется... А помимо этого, какие успехи? Нашел друзей или все-таки решил ограничиться одними врагами?
– - Ну, знаешь, -- замялся я, стараясь увильнуть от темы, -- все нормально. Общаюсь со всеми.
– - А с Кейлин?
– - внезапно спросил Гаррет, и его голос, как мне показалось, повысился на тон, а лицо отчего-то порозовело.
– - Кейлин...
– - сквозь сжатые зубы попытался припомнить я. На ум приходила только одна девушка с таким именем, полноватая и вечно смеющаяся одноклассница с густыми прямыми волосами и большим ртом.
– - Она немного... в теле?
– - Да, -- рассеянно закивал Манн.
– - Она. С ней ты общаешься?..
– - С ней...
– - протянул я, не зная, как соврать ловчее.
– - Практически нет. А что?..
– - Нет, ничего, -- лицо соседа по комнате с розового сменило свой цвет на практически бордовый. Тут же он засуетился и начал ладонью разглаживать складки на пиджаке. Я равнодушно пожал плечами, не совсем поняв суть его вопроса, и схватил со своей тумбочки очередную книгу.
***
– - Давайте, поторапливайтесь, кухня не терпит таких копуш, как вы, -- повысила голос дородная повариха в презабавном мятом чепце. С раздражением я всадил в размякшую мякоть деревянную шпажку и облизал липкие пальцы. Лили мягко рассмеялась, заметив, какими шершавыми и неприглядными получались мои яблоки, совсем не как у нее. Блейн говорила, что делать эту сладость её научила мать и ежегодно в их доме в ночь Гая Фокса^2 подавали до трех десятков кислых плодов, покрытых густой приторной карамелью. Мои же успехи оставляли желать лучшего -- я не был терпелив, и любой вид кулинарии давался мне с трудом. В моей семье никогда не было традиций. Разве что на мой день рождения родители покупали наш любимый торт и засовывали в него один и тот же набор свечей, каждый год прибавляя по одной. Со временем они стали такими маленькими, что к моему шестнадцатому празднику мы вовсе не смогли зажечь половину. В тот день первый раз в своей жизни я задумался: "Почему родители так и не купили новые свечи?" И ответ на этот вопрос пришел ко мне только сейчас: "Они просто забывали об этом, как забывали в пылу ссоры, что их единственный сын страдает за двоих".
– - Все в порядке?
– - спросила девушка, заметив мой нерадостный вид.
– - Да, -- рассеянно отозвался я и проткнул очередное яблоко. Лили удивляла меня своей наблюдательностью -- порою ей не нужно было слов, чтобы понять кого-то: она умела читать людей по излому бровей, губам и глазам, как любой умел читать книгу по буквам.
Кухня представляла собой достаточно просторное помещение, наполовину, как мне казалось, сделанное из железа. Металлическим было все, начиная от дверей и заканчивая столовыми приборами, беспорядочно разбросанными по ящикам. Стены были обиты белоснежной плиткой, что создавало приятное ощущение стерильности, а украшали их фаянсовые тарелочки с изображением сцен деревенской романтики. Единственное, что точно не было железным, -- это три поварихи и одна судомойка, чья работа заключалась лишь в том, чтобы сливать остатки в огромное ведро, складывать грязную посуду в машинку и приговаривать, что здешние дети настолько избалованные, что не едят даже стейки.