Сад Персефоны

Эскуит Нэн

Я подняла голову и посмотрела на него:

— Вы ставите условия? Даете мне взятку? Если я соглашусь оставить здесь Ники, о нем будут заботиться до конца жизни. Но вы сами будете решать, как его воспитывать. На это я не пойду.

Он кивнул:

— Ты правильно поняла. Это альтернативное решение. Но тыможешь и не жить здесь. Ты вольна делать все, что хочешь. Это твоя жизнь. Разумеется, ты снова выйдешь замуж. Может быть, за англичанина? Ты здорова и молода, способна родить еще не одного

ребенка. Почему бы тебе не отдать мне Никоса?

Я с ужасом смотрела на него.

— Вы говорите серьезно? Я не могу жить без Ники!

— Я преклоняюсь перед твоими чувствами, — сухо сказал он. — Но ты преувеличиваешь важность материнской любви. Не думаю, что ты в состоянии обеспечить будущее Ники. То, что может дать ему жизнь на Меленусе, несоизмеримо с твоими возможностями. Не говоря уже о его здоровье. Здесь у него есть шанс стать здоровым.

Он встал, обогнул стол и подошел ко мне. Взяв мою руку, он продолжил:

— Я не прошу тебя принять решение сейчас. У тебя есть время, чтобы все обдумать. Нужно проанализировать все «за» и «против». К тому же, может быть, еще что-нибудь произойдет, что сможет повлиять на тебя. Сегодня вечером я уезжаю в Афины, поэтому сейчас я с тобой прощаюсь. Пока меня нет, вспомни еще раз все, о чем мы с тобой говорили. Нет! Лучше не говори сейчас ничего! — остановил он мои возражения.

Не выпуская моей руки, он проводил меня до дверей и, как всегда, поклонился.

Я поднималась по ступенькам. В голове у меня все перемешалось. Одна фраза Василиса не давала мне покоя. Он сказал, что на острове Ники будет лучше себя чувствовать. И это больше всего мучило меня, заставляло сомневаться в правильности первоначального решения. Я боялась, что, если не приму предложения Василиса и увезу Ники, я нанесу ему непоправимый вред.

Если я скажу Василису, что отказываюсь от его предложения, которое его устраивает, не отошлет ли он нас назад, в Англию? А ведь Ники как раз стало лучше от солнца и морских купаний.

Он настаивал на том, чтобы я хорошо подумала, и был в этом прав. Слишком много щекотливых вопросов. Мне необходимо было время.

Следующее утро, как обычно, мы провели с Ники на пляже. Он был такой веселый, счастливый, загорелый, что я поняла — я обязана принять предложение Василиса. Наблюдая, как сын возится в воде с корабликом, я чувствовала, что это верное решение. Но я пока думала только о его здоровье. А как же моральная и психологическая сторона вопроса?

Мистер Панаидис обедал вместе с нами. Они на удивление подружились с Ники. Мистер Панаидис, маленький, сутулый, близорукий, казалось, получал странное удовлетворение от общения с ребенком. Они часто гуляли по саду, взявшись за руки. Мистер Панаидис очень доступно рассказывал ему мифы Древней Греции, и Ники обожал потом пересказывать их мне.

После сиесты он отправился играть с племянником Сирены Йоргосом, который часто приходил со своей матерью. Из комнаты для

прислуги до меня доносились взрывы смеха и оживленная беседа. Мне было интересно, был ли организован этот визит специально в отсутствие Василиса. Потом они очень долго прощались. Когда я пришла за Ники, сестра Сирены сидела на муле, посадив ребенка перед собой. Упрямое животное не желало двигаться, и несколько слуг, включая Сирену, толкали его сзади по направлению к дороге. Наконец мул медленно поплыл по тропинке под дружный хохот и крики.

Положив Ники спать, я спустилась вниз, чтобы поужинать вместе с мистером Панаидисом. Я хорошо к нему относилась, потому что он любил Ники и знакомил его с местным фольклором и обычаями. В тот вечер он рассказывал мне о запуске воздушных змеев в первый понедельник Великого поста. Традиционно местом проведения мероприятия был местный Акрополь. Сотни змеев различной формы и цветов устремлялись ввысь, как стая веселых птичек. Этот праздник совпадал с открытием сезона торговли молочными продуктами, и продавцы для привлечения покупателей старались перещеголять друг друга и запускали самые причудливые конструкции.

Я была рада слушать эти истории, потому что они меня отвлекали от насущных проблем. Но как только, извинившись, мистер Панаидис удалился в свой кабинет, чтобы подготовить бумаги для Василиса, я снова вернулась к своим мыслям и вышла на террасу подышать воздухом.

Инстинктивно я направилась к «саду Персефоны», который стал моим любимым местом. Сегодня ночью он был особенно красив, будто бы хотел убедить меня не покидать Меленус. Летучие мыши проносились над головой. Я пошла по ступенькам навстречу морю. Заходящее солнце горело абрикосовым светом, а вода поражала неподвижной голубизной. Потом я вернулась и села рядом с фонтаном, уставившись на веточки валерьяны у своих ног.

Должно быть, я просидела так довольно долго, когда услышала звук приближающихся шагов. Подняв голову, к своему удивлению, увидела Пола, направлявшегося ко мне.

Я вздрогнула и вскочила, не поверив своим глазам.

— Пожалуйста, сиди. Ангелос сказал мне, что ты, должно быть, здесь.

— Я думала, что ты с отцом в Афинах.

Пол покачал головой, усаживаясь рядом. Он выглядел уставшим.

— Нет. Он попросил меня вернуться сегодня.

Как всегда, я чувствовала Себя неуютно в его присутствии и не знала, что сказать.

— Ты прилетел на самолете?

— Да. Это проще и быстрее. Отец поплыл на яхте в Пирей. Он должен что-то там поправить, прежде чем поехать с вами на Родос за Ледой.

Упоминание о Леде заставило меня вспомнить разговор с Василисом, и я замолчала, потому что он говорил насчет свадьбы Леды и Пола.

— Ты показалась мне очень грустной, когда я тебя увидел несколько минут назад. Тебе скучно без гостей?

— Нет.

Я чувствовала его взгляд на себе и боялась встретиться с ним глазами.