Садовник (история одного маньяка)
Шрифт:
Она только слегка коснулась его плечом, но этого было достаточно. Бледный свет луны выхватил лицо, повернувшееся вслед за ней… И девушка застыла в середине шага, сияя от внезапного восторженного узнавания.
Эд ощутил ее знакомый запах, мягкость волос на своем запястье и нарастающую тяжесть внизу живота… А в следующий момент его тело заняло в пространстве единственно верное положение: легкий удар под колени, одна рука в ее волосах, и вторая мягко удерживает драгоценную ношу…
Через миг девушка лежала лицом в воде.
Она даже не вырывалась всерьез, как будто ей тоже хотелось этого… но она стеснялась попросить.
Она слабо билась под его руками, а он вновь ощущал себя нитью между ней и богом - отчаянно натянутой, звенящей… И главное было - не двинуться раньше срока, не порвать это стремительное мгновение единства с ней… Единства, доступного ему.
Наконец она затихла.
Эд отпустил тело, оставив лежать в тинистом пруду, и обессиленно уселся тут же, у кромки воды. Он дышал все спокойнее и глубже, бешеное напряжение последних минут затихало в нем… Вытащил сигарету, закурил и лишь потом понял, что делает. Безумие! Он курил над трупом только что убитой им девчонки, у ее дома, на берегу мелкого загаженного прудика. Но что в этот вечер не было безумием?
«А ведь пальцы больше не дрожат», - отметил он и тихонько хмыкнул.
Отбросил окурок и потянулся к телу. Перевернул его.
И тут впервые в жизни им овладело желание завыть. Так, чтобы стекла посыпались из ближайших окон! Чтобы испуганные жители домов выбежали и линчевали его на месте (к чему долгие прелюдии?)!…
Он это заслужил! Он снова облажался.
Ее чудесные сияющие волосы превратились в склизкое месиво болотного цвета. Лицо распухло, а правая щека была исполосована порезами и сочилась кровью. Изо рта выплескивалась грязная вода - без конца, будто и там, внутри, таился пруд… Что-то черное шевельнулось между распухших губ, и, извиваясь, пиявка поплыла по горлу вниз… Бездонные зрачки затянуло мутью, она темными слезами стекала из углов…
Все было еще хуже, чем в прошлый раз!
А ее руки…
Не веря собственным глазам, Эд провел пальцами по локтевым сгибам, отодвигая ткань… И заплакал. И стал гладить ее руки, все еще мягкие, нежные и уже безнадежно холодные… Неправдоподобно чистые руки!
Ни одного следа от инъекций. Ни старого. Ни свежего. А ведь эти следы не исчезают так просто! Их не свести. Это тавро - на всю жизнь!
Он поворачивал их к скудному свету, но тщетно - руки ее не были руками юной наркоманки. Никогдане были.
Вдруг, врезав под дых, обрушилось одиночество… Что же он наделал!!!
Эд вскочил, уронив ее холодную руку. И в ужасе попятился от тела, так обличительно темневшего в серебряной траве на берегу.
С остекленевшим взглядом, будто в трансе, он отступал и отступал - бесконечно, наугад. Пока не споткнулся обо что-то каменное и не упал, больно ударившись коленом и потеряв наконец-то из вида грязно-рыжие волосы…
От этого мгновения ему предстояло бежать - долго и отчаянно! На грани сил! До самой стоянки у бара. А после - мчаться через весь город по пустынным ночным улицам…
И все равно, добравшись до дивана и до бутылки любимого виски, который он пил большими, жадными глотками даже не морщась… Добравшись до, казалось бы, привычного домашнего покоя, Эд с мучительной ясностью осознавал, что ему больше никогда не видать настоящего покоя в этой жизни.
А
Прошло больше недели с тех пор, как Эд бежал от осеннего пруда и от трупа на его берегу.
Он работал, ел, двигался механически, как заводная игрушка, была у него такая в детстве, - зайчик, бивший в литавры, пока хватало духа у маленькой стальной пружинки… Так и он - мчался по привычному ежедневному кругу мелочей, боясь даже на миг остановиться - задуматься, осознать хоть краешком ума произошедшее безумие…
А его мысли - бестолковая свора - рвались к ней. К мутным побелевшим глазам, из которых катились пресные слезы, к чудесным чистым рукам… Но в последнее мгновение, уже почти опоздав, в холодном поту Эд одергивал себя и старательно думал о работе. Или о том, что он будет делать вечером. И с кем.
Он изо всех сил избегал одиночества: замечал каждую, даже не стоящую его внимания юбку, перебирал телефоны. Все что угодно! Лишь бы не оказаться лицом к лицу с собой.
Но случайный секс, временные женщины и их назойливые телефонные звонки совершенно не отвлекали его от главного - ночей, полных страсти, сожаления и ужаса… Ночей, когда во сне он видел ееглаза - то живые, то мертвые и светлые с рыжинкой волосы… Ночей, когда спальню пропитывал неуловимо знакомый запах увядающих цветов… Он просыпался в бреду, в холодном больном поту, но лишь закрывал глаза - вновь…
Каждую свободную минуту Эд тратил на монотонную езду по городу. Иногда обстоятельства не позволяли этого, и тогда, злой до невозможности, он был готов всадить каждому в сердце осиновый кол. Много курил и пил, не чувствуя ни дыма, ни спиртного…
Все в жизни стало одинаковым: серым, тихим, безвкусным.
Пару раз проезжал он и мимо «Белой лошади», однажды даже дошел до дверей и взялся за серебристую ручку… но открыть так и не сумел.
И все это сумасшедшее время Эд не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают - чей-то неприязненный взгляд болезненно буравил спину. Где бы он ни находился и что бы ни делал, пристальное внимание было слишком явным, а однажды вечером наконец достигло апогея.
Тогда он плюнул на все, забросил под заднее стекло «Волги» диск со срочным заказом и помчался развеяться в город.
Дорога с привычной неизбежностью привела его к «Белой лошади». Эд даже не удивился, обнаружив себя на пороге этого неряшливого провинциального Рима. Он долго топтался у входа - делал вид, что прикуривает… Хотя на самом деле воровато оглядывался по сторонам - нет ли поблизости сидевших в баре в тотвечер? А потом вдруг, разозлившись на себя (да какого черта я боюсь?!), решительно ухватил ручку двери.
И она тут же открылась. Сама.
Перед ним в полушаге замерла девушка со светлыми волосами. И на короткое (совсем как жизнь!) мгновение Эда оглушило абсурдное узнавание - она!Но запах девушки оказался дешевым и мыльным, а смех - совершенно чужим…
Судьба злорадно ощерилась его наивности: ты что, и правда подумал, что это может быть она? Снова?!
Почти не ощущая тела, Эд отодвинулся с дороги, давая фальшивке пройти. И медленно поплелся к машине. А после - домой.